«Скажите Сталину, что нас здесь бьют!…» или крах фейерверкера.

«Уборевич так меня и называл фейерверкером. А «вождь» украинский Якир никогда руки не подавал». – Говорил Кулик, выступая на июньском 1937 года заседании Военного совета при наркоме обороны СССР.

Это «фейерверкер» Уборевич взял не с потолка. Кулик к моменту революции имел звание старшего фейерверкера — это старший унтер-офицерский чин в артиллерии.

К началу масштабных репрессий в армии Кулик был комкором, что, совершенно очевидно, не соответствовало его амбициям.

«Тов. Сталин, вы не понимаете мое положение. – Сетовал в июне 1937 года с трибуны Военного совета комбриг Кулик. – Тов. Сталин, приходилось в подполье работать. Я могу руководить, а мне говорят: «Извините». У них любимчики есть. Я 16 лет в одной категории. Скажите, товарищи, честно говоря, вот здесь сидят: один командующий армией, другой командующий армией, третий командующий армией. А почему меня затирали?»

Первые волны репрессий в армии Кулика не затронули даже несмотря на то, что во вредительстве Кулика обвиняли еще в далеком 1929 году.

Зам. наркома Рабоче-крестьянской инспекции СССР с масштабным большевистско-чекистским прошлым Павлуновский в письме на имя наркома РКИ СССР Орджоникидзе отмечал:

«Дыбенко и Кулик потеряли классовое чутье и, являясь слепыми коммунистами, благоговели перед спецами в момент своего пребывания в АУ (артиллерийское управление), и поэтому в данный момент, бюрократически отписываясь и оправдываясь, тем самым замазывают свою бездеятельность и вредительство; … недостойная коммунистов роль Кулика и Дыбенко в АУ в достаточной степени выявлена, и они должны понести заслуженное наказание».

Однако «заслуженного наказания» в 1929 году не последовало.

Кулика спас Сталин, о чем Кулик сам заявил, выступая на знаковом для Красной Армии июньском 1937 года заседании Военного совета при наркоме обороны СССР.

«Вы знаете, т. Молотов, меня, когда Павлуновский обследовал АУ, меня спас т. Сталин».

Кстати сказать, из этого выступления Кулика понятно и почему Сталин так благосклонно к нему отнесся.

«Товарищи, начну с себя. – Возглашал с трибуны Кулик. – Почему-то мою фамилию упомянул в своих показаниях Ефимов, но вы, товарищи, знаете, что я начиная с 1918 г. боролся против Троцкого под непосредственным руководством Климента Ефремовича и т. Сталина».

То, что Сталин относился к Кулику благосклонно, подчеркивает и то обстоятельство, что Иосиф Виссарионович лично принимал участие в праздновании, как минимум, одного из его дней рождения.

Кстати, Сталин относился благосклонно не только к Кулику, но и его жене Кире Симонич-Кулик.

Ведущий тенор Совесткого Союза Иван Козловский, которого часто приглашали на кремлевские междусобойчики, вспоминал: «Вдруг вошла в комнату Кира Ивановна и прямо к Сталину, и начинает с ним так говорить, как будто они давние знакомые. Они даже отошли от пианино. Я краем уха слышал, что Кира говорила о своём брате Сергее, бывшем офицере белой армии. Он в то время находился где-то в лагерях. Кира очень настойчиво просила Сталина помочь спасти её брата. Причем обращалась с вождем весьма фамильярно, и даже, мне показалась, называла его по имени, а не товарищ Сталин».

Именно это близкое знакомство Киры Кулик-Симонович со Сталиным стало поводом к возникновению одной из множества версий ее позднейшего загадочного исчезновения. Сталина заподозрили в мести к женщине за отказ от близости. Что на самом деле произошло с Кирой, я рассказывал своим читателям в статье «Загадочное похищение жены маршала Кулика».

Итак, в 1929 году голова Кулика уцелела. Он всего лишь слетел с высот начальника Главного артиллерийского управления РККА до уровня командира дивизии.

Снова начальником Главного артиллерийского управления он стал с подачи все того же Сталина уже в 1937 году, окончив до этого академию имени Фрунзе, пройдя ступени командующего корпусом и советника командующего Мадридским фронтом.

На посту начальника Главного артиллерийского управления РККА он сменил Ефимова Николая Алексеевича, который был изобличен доблестным чекистом Агасом в том, что входил вместе с командующим войсками Закавказского военного округа Куйбышевым Н.В. (родным братом того, более знаменитого Куйбышева, чье имя долгое время носил город на Волге) и начальником Химического Управления РККА Фишманом, который после смерти Сталина стараниями Г.К. Жукова был реабилитирован и освобожден, во вредительско-диверсионную группу.

В нее, кстати сказать, входил еще и Павлуновский, тот самый, который в 1929 году изобличал во вредительстве самого Кулика и был причиной его низвержения с должности начальника Главного артиллерийского управления РККА.

Изобличивший Куйбышева сотоварищи следователь Агас осужден к ВМН 22 февраля 1939 г. по обвинению в «измене Родине, терроре и участии в антисоветской террористической заговорщической организации в органах НКВД».

Кулик от этих репрессий только выиграл. Справедливости ради – не один он.

«Фейервкйкер» не только вернулся на должность, с которой ранее был низвергнут, но и 14 июня 1937 года, наконец, стал командармом 2-го ранга.

Это случилось через 10 дней после окончания заседания Военного совета, на котором Кулик с пеной у рта (судя по его риторике) говорил:

«Я хочу такой вопрос задать, т. Сталин. На что же надеялись эти мерзавцы? Ведь я же своими руками бы повесил, не допустил их. Мы все — Ефим, Семен Михайлович, Дыбенко, Левандовский — знали, а я лично самым большим мерзавцем считал Гамарника. Я считал его врагом, он в глаза мне не мог смотреть. Корк — вообще дурак в военном деле. … Командующий войсками был сволочь, зам. по политической части — сволочь, начальник штаба — сволочь. Вот вам работа! Начальник штаба Московского округа Степанов — сволочь».

«Они, наверно, не допускали меня в Московский округ, потому что знали, что я бы вешал их. И когда я на обеде у вас сказал, что первая сволочь — Гамарник, вы мне сказали: «Ты ошибаешься, Якир — сволочь»».

«Я ошибся в Горбачеве, он играл провокаторскую роль. Я его считал сначала своим человеком. Ведь надо прямо сказать, что в военном отношении он бездарный. Я ему помогал, потому что не видел, что он собой представляет».

«…какую подлую позицию занимал Векличев! Командующий войсками занял подлую, предательскую позицию».

Справедливости ради следует сказать, что Тухачевского, Гамарника, Уборевича, Якира, Корка и приближенных к ним военачальников бичевал на этом представительном военном форуме отнюдь не только Кулик. Подобным образом вели себя все военачальники, включая и тех, кому довелось пережить бичуемых очень ненадолго: Егоров, Алкснис, Блюхер, Белов и т.д.

Положение Кулика в Рабоче Крестьянской Красной Армии упрочилось настолько, что на заседании Военного совета в ноябре 1937 года он уже позволил себе спорить с наркомом Ворошиловым.

«С какой целью Вы взяли слово? – Не выдержав пустопорожних разглагольствований Кулика и непозволительной манеры выступления командарма, постарался осечь его Ворошилов. – Если у Вас есть специальные заявки кому-то неизвестно, это один вопрос, тогда мы Вам не дадим здесь разговаривать. Хотите Вы знать. Мало чего Вы хотите знать. Обсуждается вопрос на тему подведения итогов, а Вы предъявляете требования: Вы хотите знать».

«Я член Военного совета и отвечаю с вами вместе как член Военного совета за армию и считаю, что политическая сторона тут играет главную роль» – Отважно парировал эмоциональный выпад наркома Клик.

«Политическая сторона играет главную роль» – фраза, охолонившая запал наркома.

«Да, да, играет» – Вынужден был согласиться Ворошилов.

И Остапа понесло.

«Поэтому я считаю, что мы здесь должны по-настоящему посмотреть корни врагов, а корни есть. Надо будет нам создать такую большевистскую воспитательную ежедневную работу, чтобы врагу не было житья между нами, чтобы он не мог жить с нами. Поэтому я считаю, что мы должны поднять нашу большевистскую классовую бдительность на такую высоту, которая бы не дала возможности классовым врагам проникнуть в нашу среду. Вот, товарищ народный комиссар, сущность моей мысли».

Судя по этому выступлению Кулика, не кажется неправдоподобной версия о том, что в этот период времени Сталин рассматривал кандидатуру Кулика в качестве альтернативы Ворошилову на должности наркома обороны.

Был в биографии Кулика еще один знаковый неоднозначный эпизод. «Неоднозначный» потому, что непонятно, что это было. То ли самоотверженный гражданский подвиг, то ли переоценка собственной значимости, то ли хитроумный выверенный ход на дороге к вожделенной должности наркома обороны.

Мне наиболее вероятной представляется последняя версия, хотя бы потому, что после этого эпизода в 1939 году Кулик становится заместителем наркома обороны.

Вот, как о нем рассказывает Бортаковский Тимур Вячеславович в книге «Расстрелянные герои Советского Союза».

«Но все более нараставший размах репрессий заставлял и новых выдвиженцев задумываться о происходящих событиях и протестовать против них. В августе 1938 года начальник Автобронетанкового управления РККА Д.Г. Павлов и его заместитель П.С. Аллилуев, при поддержке начальника Артиллерийского управления РККА Г.И. Кулика и его заместителя Г.К. Савченко, обращаются с письмом к Сталину, в котором выдвигают предложение прекратить репрессии против комсостава.

В июле 1941 года, находясь под арестом, на очередном допросе Д.Г. Павлов показал: «В 1938 году на заседании Главного Военного Совета в присутствии членов Политбюро я поддержал выступление комиссара Артиллерийского управления Савченко о развале дисциплины в армии из-за арестов командного состава. После этого мне и Савченко было предложено написать письменный документ на сей счет. Основным автором документа являлся Кулик. Содержание документа мы обсуждали в группе руководящего состава в лице меня, Кулика, Савченко и Мерецкова.

За дело взялся Кулик, он пригласил меня, Аллилуева и Савченко к себе и предложил написать документ совместно. Мы составили документ в виде письма (вчетвером) и направили его в адрес Ворошилова. Из секретариата Ворошилова вскоре сообщили, что наше письмо нарком не читал и велел забрать его обратно. Тогда Кулик в один из выходных дней снова собрал нас всех четверых, и, перередактировав письмо, мы направили его в адрес Генерального секретаря ЦК, а второй экземпляр — снова в адрес Ворошилова.

Содержание письма сводилось к тому, что основные силы контрреволюции в армии ликвидированы, но несмотря на это, аресты комсостава продолжаются и принимают настолько обширные размеры, что в армии может начаться разложение, поскольку красноармейцы начинают критиковать действия командиров и политсостава, подозревая в них врагов. Это обстоятельство, как мы указывали в заключении, может пагубно отозваться на боеспособности армии в военное время, и просили в связи с этим принять соответствующие меры.

Мы полагали, что на основании нашего заявления правительство примет соответствующее решение о сокращении арестов и таким образом нам удастся сохранить от провала заговорщические кадры. При составлении письма Кулик клеветнически отзывался о политике Советского правительства, которое якобы попустительствовало арестам. Он заявлял, что существующие порядки необходимо изменить. Оскорбительно отзывался о Ворошилове. Я эту точку зрения разделял».

Возможно это простое совпадение, но все соавторы этого письма закончили свою жизнь трагически.

(Окончание следует… )