Поздним вечером 29 сентября 1957 г. многие жители Челябинской области наблюдали странное свечение звездного неба. По словам очевидцев, "интенсивно красное, временами переходящее в слабое розовое и светло-голубое, свечение вначале охватывало значительную часть юго-западной и северо-восточной поверхности небосклона. Около одиннадцати часов вечера его можно было наблюдать в северо-западном направлении". Несколько дней спустя в газете "Челябинский рабочий" появилась небольшая заметка, в которой говорилось, что в последнее воскресенье сентября жители области наблюдали редкое в наших краях полярное сияние. И мало кто знал, что 29 сентября за несколько часов до появления радужных всполохов на небе, в "сороковке" (Челябинск-40, так в то время назывался современный город Озерск), произошла страшная авария. В шестнадцать часов двадцать минут по местному времени на комбинате № 817 (ныне ФГУП "Производственное объединение "Маяк") взорвалось одно из хранилищ радиоактивных отходов. И странное свечение неба - это не что иное, как следствие этой ужасной катастрофы.

Об этих событиях на протяжении длительного времени было мало что известно. Представители власти ничего не сообщали ни населению страны, ни жителям Уральского региона, оказавшимся в зоне радиоактивного загрязнения. Но умолчать об аварии 1957 г. оказалось невозможно. Большая площадь загрязнения радиоактивными веществами и вовлечение в сферу послеаварийных работ значительного числа людей из разных частей страны не позволили сохранить это в тайне. Впервые об аварии в СССР сообщила 13 апреля 1958 г. газета "Берлингске Туденде" (г. Копенгаген, Дания). Но в этом сообщении утверждалось, что произошла какая-то авария во время советских ядерных испытаний в марте 1958 г. Природа аварии была неизвестна, но она вызвала радиоактивные выпадения в СССР и граничащих с ним государствах. Позднее в докладе Национальной лаборатории США, (г. Лос-Аламос) появилось предположение, что в Советском Союзе произошел ядерный взрыв во время больших военных учений. Строились и другие догадки, выдвигались различные версии на этот счет. Только в 1976 г. Жорес Медведев, известный ученый-биолог, сделал первое краткое сообщение об аварии на Урале в английском журнале "Нью-Сайентист".

Эта публикация Ж. Медведева стала на Западе настоящей сенсацией. Первой реакцией читателей было неверие в возможность подобной аварии. Большинство западных экспертов заявило, что взрыв хранилища радиоактивных элементов невозможен. Но при этом признавали, что после какого-то ядерного инцидента значительная часть территории Урала действительно стала загрязненной радионуклидами. В 1979 г. в США вышла книга Ж. Медведева под названием "Ядерная катастрофа на Урале", в которой приводились некоторые подлинные факты, касающиеся аварии 1957 г. Но даже после появления этой книги западные ученые не поверили Ж. Медведеву. Основной считалась точка зрения, что в 1957 г. в СССР проводились испытания ядерного оружия на Новой Земле, в результате которых радиоактивное облако опустилось на территорию Урала.

В Советском Союзе факт взрыва на химкомбинате "Маяк" впервые был подтвержден в июле 1989 г. на сессии Верховного Совета СССР. Затем были проведены слушания по этому вопросу на совместном заседании комитета по экологии и комитета по здравоохранению Верховного Совета СССР с обобщенным докладом первого заместителя министра атомной энергетики и промышленности СССР Б. В. Никипелова.

На симпозиуме Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) в ноябре 1989 г. международная научная общественность была ознакомлена с данными о причинах, характеристиках, радиоэкологических последствиях аварии. С основными докладами об аварии выступили специалисты и ученые химкомбината "Маяк". После того, как завеса секретности была снята, на общественность обрушился поток сведений о катастрофе, захлестнувший средства массовой информации и в нашей стране, и за рубежом. Так как все сведения об аварии долгое время держались в строгом секрете, это способствовало распространению различных слухов и домыслов, искажающих ее причины, масштабы и последствия.

Что же произошло в действительности 50 лет назад на Южном Урале, если до сих пор это событие волнует и рядовых граждан, и государственных и политических деятелей, и средства массовой информации ?

29 сентября 1957 г., в воскресенье, в 16 часов 22 минуты по местному времени на химкомбинате "Маяк" взорвалась одна из емкостей, так называемая банка № 14 комплекса С-3, где хранились высокоактивные отходы. Взрыв полностью разрушил банку из нержавеющей стали, содержавшую 70-80 тонн жидких радиоактивных отходов. Эта емкость находилась в бетонном каньоне на глубине 8,2 метра, толщина перекрытия стен которого составляла около метра. Бетонная плита - перекрытие каньона весом в 160 тонн - была сорвана взрывом и отброшена на 25 метров.

Радиоактивность материалов во взорвавшейся емкости составляла 20 миллионов кюри, 10% из них поднялось в воздух на высоту до одного километра. Остальные отходы радиоактивностью 18 миллионов кюри, выброшенные из емкости, остались на промышленной площадке, т. е. на территории химкомбината. Облако, состоящее из радиоактивной пыли и капель раствора, покрыло многие промышленные объекты. В зону поражения попали реакторные заводы, строящийся радиохимический завод, завод по производству радиоизотопов, пожарная часть, военные городки и лагерь заключенных.

"…От взрыва вылетели стекла из всех окон казарм, обращенных к фронту ударной волны, были сорваны металлические ворота. Все военнослужащие в первый момент выбежали на улицу, некоторые, считая, что началась война, побежали в оружейный парк за оружием… Там, где находилось хранилище радиоактивных отходов, поднялся огромный бурый столб пыли, который направлялся в сторону расположения полка", - вспоминал один из очевидцев.

Личному составу воинской части, расположенной в километре от места аварии, повезло, что дежурным офицером оказался И. Ф. Серов, занимавший должность начальника химической службы полка. Он сразу решил, что это - или крупная авария, или диверсия на основном объекте, связанная с радиоактивным выбросом. Поэтому дежурный офицер приказал принять соответствующие меры: всех военнослужащих, кроме тех, кто нес караульную службу, немедленно отправили в казармы, закрыли выбитые окна всеми имеющимися средствами, налили на полы казармы воды, чтобы не поднималась пыль, запретили выдачу пищи в столовой, все пищевые блоки опечатали. "Через несколько минут после того, как солдаты полка ушли в помещение, густое черно-серо-бурое облако нависло над казармами. Наступила темнота после яркого солнечного дня. Состояние людей стало ужасным. Служебные собаки вели себя очень беспокойно и выли, птиц нигде не было видно. Выпадение радиоактивных веществ в первые часы было очень интенсивным. На землю, здания падали довольно крупные частицы: мелкие в виде хлопьев, продолжали выпадать и на следующие сутки" (из воспоминаний И. Ф. Серова).

В момент взрыва в районе комбината дул порывистый юго-западный ветер. Его скорость в приземном слое составляла 5 м/сек., на высоте 500 м - 10 м/сек. С этой скоростью воздушные массы из района химкомбината двигались в направлении села Багаряк, города Каменск-Уральский, пройдя это расстояние за 3-4 часа. Материалы выброса радиоактивностью два миллиона кюри, подхваченные сильным юго-западным ветром, разнесло по лесам, озерам, полям на площади более 20 000 квадратных км Челябинской, Свердловской и Тюменской областей. Радиоактивное облако достигло территории Тюмени через 6-8 часов после аварии. Полностью процесс формирования радиоактивного следа (без учета последующей миграции) закончился в течение 11 часов после взрыва.

Территория, которая подверглась радиоактивному загрязнению в результате аварии, позднее получила название Восточно-Уральского радиоактивного следа (ВУРСа). На этой площади почти в 23 тыс. квадратных км в 1957 г. проживали 270 тыс. человек, из них почти 10 тыс. оказались на территории с плотностью радиоактивного загрязнения примерно 2 кюри на квадратный метр по стронцию-90 и 2100 человек - с плотностью свыше 100 кюри на квадратный км по стронцию-90. Причем, обе последние группы населения проживали на территории Челябинской области. Общая протяженность ВУРСа составляла 105-110 км в длину при ширине 4,5-6 км.

На промышленной площадке первую грубую оценку уровня радиационного заражения произвели через 12 часов после взрыва. С помощью дозиметрических приборов установили, что на расстоянии около 100 метров от места взрыва мощность дозы гамма-излучения превышала 100 000 микрорентген в секунду, в то время как принятая допустимая норма облучения равнялась 2,5 микрорентгена в секунду за 6 часов. С 30 сентября 1957 г. стали изучать радиационную обстановку за пределами комбината, города Челябинск-40. Первые же измерения загрязненности, произведенные в близлежащих населенных пунктах, которых накрыло радиоактивное облако, показали, что последствия радиационной аварии очень серьезные. Мощность дозы излучения в деревне Сатлыково, находящейся в 18 километрах от точки взрыва, оказалась 300 микрорентген в секунду, в деревне Галикаево (в 23 километрах) -170 микрорентген в секунду, в Юго-Конево (55 км) - 6 микрорентген в секунду.

На третий день после аварии из Москвы прибыла комиссия, созданная Министерством среднего машиностроения во главе с министром Е. П. Славским. По прибытии в Челябинск-40 комиссия активно включилась в работу, пытаясь выяснить причины, повлекшие аварию. Но ситуация со взрывом емкости оказалась непростой, требующей специального изучения множества проблем. Поэтому 11 октября 1957 г. была создана специальная техническая комиссия по установлению причин взрыва. В ее состав вошли 11 человек, в основном крупные ученые, специалисты атомной отрасли, такие как Н. А. Бах, И. В. Жежерун, В. П. Никольский и др. Председателем комиссии был назначен известный советский химик, член-корреспондент АН СССР В. В. Фомин. Ознакомившись с обстоятельствами взрыва банки № 14 комплекса С-3, комиссия установила причины аварии.

В приказе по Министерству среднего машиностроения, подписанном Е. П. Славским, отмечалось, что основной причиной взрыва явилось недостаточное охлаждение банки № 14, что привело к повышению температуры в ней и к созданию условий для взрыва солей. Позднее вывод комиссии подтвердили опыты, проведенные в центральной заводской лаборатории химкомбината. Впоследствии в Академии химзащиты также было подтверждено, что смесь нитратных и ацетатных солей взрывается аналогично черному пороху. Таким образом, было доказано, что основной причиной взрыва на химкомбинате стало осушение и разогрев радиоактивных осадков при неправильной организации охлаждения емкости-хранилища. Радиационная авария 1957 г. показала, что к хранению высокоактивных отходов следует относиться с особой ответственностью, как и к основному ядерному производству.

Сразу после катастрофы была разработана и начала осуществляться программа мер радиационной защиты и ликвидации последствий радиоактивного заражения территории. Одной из наиболее важных экстренных мер радиационной защиты населения, оказавшегося на загрязненной территории, являлась эвакуация. На основе предварительных оценок дозы облучения было принято решение об эвакуации 1100 человек, проживающих в деревнях Бердяниш, Сатлыково, Галикаево. Эвакуация проводилась с опозданием, через 7-14 суток после аварии. За период, предшествующий эвакуации, население этих деревень получило среднюю дозу облучения, эквивалентную примерно 50 бэр. Население других деревень общей численностью 9600 человек было выселено в течение первых полутора лет после аварии. Другая экстренная мера включала в себя дезактивацию территорий, дорог, автомобильного и железнодорожного транспорта, производственных зданий.

В 1958-1959 гг. в населенных пунктах, подвергшихся радиационному загрязнению, специальные механизированные отряды произвели ликвидацию и захоронение строений, продовольствия и фуража, имущества жителей. После аварии на всей территории ВУРСа ввели временный запрет на хозяйственное использование территории. Социально-экологические последствия аварии оказались очень серьезными. Тысячи людей были вынуждены покинуть места своего проживания, а остальные остались жить на загрязненной радионуклидами территории, в условиях ограничений на многие виды хозяйственной деятельности. В связи с тем, что в результате аварии радиоактивному загрязнению подверглись водоемы, пастбища, леса и пашни, населению приходилось приспосабливаться к непростым условиям жизни.

Вместе с тем, авария 1957 г. на химкомбинате "Маяк", сложившаяся радиационная ситуация на реке Теча стали серьезным стимулом для активизации научных исследований. Так, в мае 1958 г. была создана на территории ВУРСа, в 12 км от Озерска, Опытная научно-исследовательская станция. Сотрудники этой станции сразу развернули широкомасштабные исследования по реабилитации загрязненных земель, по миграции и поведению радионуклидов в природной среде. Уже к началу 1970-х гг. станция стала признанным лидером отечественной радиоэкологии. На ее базе проводили исследования многие ученые страны. В 1958 г. в Челябинске был организован филиал Ленинградского научно-исследовательского института радиационной гигиены, а также комплексная сельскохозяйственная научно-исследовательская радиологическая лаборатория. В декабре 1962 г. на их базе образован филиал № 4 Института биофизики (ФИБ-4). Сотрудники этого закрытого научного учреждения проводили медицинское обследование населения в районе реки Течи, а также на территории ВУРСа, вели активную исследовательскую работу.

Радиационной промышленной аварии такого масштаба до 1957 г. не было нигде в мире. Количество выброшенных гамма-излучающих радионуклидов было близким к их числу при взрыве 10-20-килотонной ядерной бомбы, взорванной в Хиросиме, а количество выброшенного стронция-90 соответствовало 100-200-килотонной ядерной бомбе. Поэтому проведение эффективных мер по защите населения и природных объектов, длительное изучение причин этой аварии, ликвидация ее последствий имели очень важное научное, народнохозяйственное и оборонное значение для страны. Это был первый крупномасштабный "опыт", который имел особое значение для человечества в эпоху освоения атомной энергии.