Люди, которые презирают публику

Церемония вручения национальной премии ТЭФИ в Санкт-Петербурге началась со скандала.
Съемочная группа фильма «Подстрочник» отказалась получать награду.
Со сцены было зачитано письмо режиссера Дормана. Вот это письмо…

Уважаемые коллеги,
когда Академия предложила нам выставить фильм «Подстрочник» для участия в соревновании, мы отказались.
Мы не хотели получать премию ТЭФИ и не хотели объяснять, почему.
Тем не менее, премия присуждена.
Я не могу ее принять, и вынужден объяснить причины публично.
Но сначала я хочу сказать спасибо двум людям, без которых «Подстрочник» никогда бы не попал в руки телевизионным руководителям. Это Григорий ЧХАРТИШВИЛИ и Леонид ПАРФЕНОВ.
Я хочу также выразить благодарность — понимая решительность их поступка — Олегу ДОБРОДЕЕВУ и Сергею ШУМАКОВУ, пустившим фильм в эфир.
Я хочу еще, пользуясь уникальным случаем, от всего сердца поблагодарить российскую публику, в которой никогда и не сомневался.
Я горжусь, что за «Подстрочник» голосовали мастера, которых я почитаю.
Очень надеюсь, что все они поймут меня.
Среди членов Академии, ее жюри, учредителей и так далее — люди, из-за которых наш фильм одиннадцать лет не мог попасть к зрителям. Люди, которые презирают публику и которые сделали телевидение главным фактором нравственной и общественной катастрофы, произошедшей за десять последних лет.
Кто-то сеет и печет для нас хлеб, кто-то проводит жизнь в шахте, в море, или на военной службе, или в торговом ларьке.
На людях образованных, думающих, лежит ответственность перед теми, кто не столь образован и не посвятил себя духовной деятельности.
Получив в руки величайшую власть, какой, увы, обладает у нас телевидение, его руководители, редакторы, продюсеры, журналисты не смеют делать зрителей хуже. Они не имеют права развращать, превращать нас в сброд, в злую, алчную, пошлую толпу.
У них нет права давать награды «Подстрочнику».
Успех Лилианны Зиновьевны Лунгиной им не принадлежит.

Олег Дорман

а это реакция с изжогой на фильм от МОСКВА, 11 июля (АНН).

«Фильм Олега Дормана «Подстрочник», который уже несколько дней показывают по телеканалу «Россия», явление знаковое, – пишет на сайте «Политического журнала» Осман Даудов. – В нем рассказывает свою жизнь Лилианна Лунгина, переводчица «Карлсона, который живет на крыше», и мать режиссера Павла Лунгина, который живет в Париже, но претендует на то, чтобы быть выразителем русской души. Мать открывает много чего интересного, даже неслыханного. Примечательно то, что фильм снят уже давно, но в России его пока нигде еще не показывали». «Почему?» – задается вопросом автор. И дает ответ, который АНН приводит с некоторыми сокращениями.

Вот что пишет известный журналист и издатель Сергей Пархоменко (который много сделал для показа фильма на РТР) о мытарствах Дормана: «Собственно, фильм-то он закончил и смонтировал довольно быстро. А потом выяснилось, что показывать его некому, негде и незачем. Во всяком случае, это Дорману пришлось выслушать не один десяток раз. В самом деле: «вы с ума сошли? пятнадцать серий? восемь часов чистого экранного времени – про какую-то пожилую интеллигентную тетку? ну и что, что Карлсона перевела… ну и что, что она интересно рассказывает… моя бабушка тоже рассказывала – заслушаешься…» – что на это ответить. Фильм про Лунгину никому не был нужен: ни за деньги, ни задаром, ни в «Культуру», ни на региональные каналы, ни на кабельные с более или менее значимой аудиторией. Это продолжалось одиннадцать лет».

Активность Сергея Пархоменко, старавшегося протолкнуть товар, который никто не хотел брать, довольно понятна. Дело в том, что он сделал из текста фильма и из иллюстраций к нему книгу. Осенью она выйдет, следовательно, ее надо рекламировать. И вот за дело берется жена Пархоменко – Варя.

Сергей Пархоменко чистосердечно признается: «Несколько месяцев назад Варя отдала диски с этим фильмом Григорию Чхартишвили (который Акунин). И он отреагировал на эти пятнадцать серий, которые просмотрел разом, примерно так же, как до того мы: «Надо что-то сделать, чтобы это увидели…» Следующим был Леонид Парфенов, который получил фильм от Акунина. Его пятнадцать серий почему-то тоже не испугали. И реакция была моментальной и решительной: фильм оказался у нескольких важных начальников на РТР».

Да, как-то все по-семейному вышло, почти так же, как это всегда выходило у самой Лунгиной, которая вовсю ругает систему, хотя и прекрасно в ней просуществовала.

Пархоменко, стоящий в оппозиции к нынешним властям, объясняет появление фильма чудом: после того, как фильм попал к теленачальникам, «оказалось, что чудеса бывают, и система все-таки может однажды дать такой сбой».

Ой ли. Может, все-таки поискать более естественные объяснения выхода этого фильма на столь широкий экран? Давайте поищем.

Заголовок «Подстрочник» предполагает, что кто-то должен перевести на нормальный русский язык поэму жизни Лилианны Лунгиной. Ну что же, попробуем.

Лилиана родилась в Смоленске в 1920 году. Ее родители пережили погромы, уехали из России, жили в Палестине, позднее семья вернулась в Россию. Судя по всему, они были сионисты (в самом хорошем, первоначальном, смысле этого слова), пытались обосноваться на Ближнем востоке, как и многие их соплеменники. Это была первая попытка застолбить территорию для будущего государства Израиль. Впрочем, когда в России произошла революция, евреи со всех концов света потянулись в северные палестины. И те, кто когда-то уехал из России, и те, кто никогда не имел к ней никакого отношения. По инициативе Троцкого в один только Петроград специально зафрахтованными пароходами было завезено многие тысячи евреев из разных стран, главным образом из Америки.

Это, собственно, контекст, в котором следует рассматривать рассказ Лунгиной. Без этого контекста многие вещи остаются принципиально непонятны.

Например, непонятно, как семье приезжих удается сразу так славно устроиться и так хорошо зажить. Непонятен будет также героический тон Лунгиной – тон человека, живущего во враждебном окружении.

Рассказчица все время проговаривается, что воспринимала русских примерно как партизан, готовых на корню уничтожить пришельцев, что, конечно, не соответствует действительности (русские в основном толерантный народ). Но особенно странно то, что, рассказывая об ужасах сталинского режима, госпожа Лунгина все время противоречит себе. И объясняет свои удачи исключительно чудом – почти как Пархоменко.

Представьте, кругом террор и аресты (в обоих словах переводчица ставит ударение на первый слог), а девочка Лиля живет себе, и все у нее так славно получается. От следователя Лубянки ушла без последствий, захотела поступить в ИФЛИ – поступила, решила стать критикессой – написала статейку, принесла в «Московский комсомолец» и редактор ее немедленно напечатал.

Лунгина не сообщает, сколько опубликовала своих ценных статей, но когда началась война, подруги отправились рыть окопы, а ее, внештатницу, газета отправила в эвакуацию, в Набережные Челны (потому что маму надо было опекать). Там Лилю бросили на должность ответственного секретаря местной газеты. Надо было – какой ужас – писать неправду о колхозах. И она писала. Ах, жизнь была просто ужасна. Местные жестокие люди (татары или башкиры) не хотели брать деньги за квартиру (брали вещами), культурного окружения не было почти никакого. Мрак российской глубинки.

Несмотря на войну и на всю свою любовь к маме, Лиля, в тайне и от нее, и от начальства покидает Набережные Челны, едет в Москву. По военному времени нужен был пропуск, а его нет. И вот Лиля отсиживается в сортире, пока по вагонам ходят люди, отлавливающие дезертиров, страдает. Но, наконец, с пересадками, хитрым образом добирается до столицы.

Их трехкомнатная квартира занята теми, чьи дома разбомбили фашисты, вещи исчезли (украдены). Лиля каким-то чудом добивается, чтобы ей вернули хотя бы одну комнату, живет два месяца в Москве, наконец, возвращается в Набережные Челны, а ее из газеты уже уволили. Жестокие люди. И тут же, по какой-то странной ассоциации, простодушно рассказывает о том, что проклятый сталинский режим сажал обычных граждан за двадцатиминутное опоздание. Почему же Люлю-то не посадили за двухмесячный прогул? Да так, не посадили и все, хотя тетка, которая ее уволила, – очень противная.

Помыкавшись еще некоторое время в эвакуации, мать и дочь возвращаются в Москву. И тут Лиля узнает, что начинается страшный антисемитизм. Это ей рассказал один переводчик, работавший в высоких штабах (он лично допрашивал фельдмаршала Паулюса). Вы только представьте, несмотря на весь героизм, проявленный во время допросов военнопленных, этого переводчика не повысили в звании. Ну как не антисемитизм?

Лунгина делает предположение, что, наверное, советские люди заразились антисемитизмом от фашистов, с которыми сражались. И ситуация уже настолько серьезна, что Лиля даже боится матери сказать об этом разгуле антисемитизма в армии. Чтобы зря не волновать маму – она ведь боится погромов.

Но все-таки, естественно, не выдерживает, рассказывает, что переводчика не повысили в звании. Маму от этого чуть кондратий не хватил.

Вообще, тема посконного русского антисемитизма, пожалуй, основная в фильме «Подстрочник». Русские, оказывается, спят и видят, как бы им погромить евреев. Это у них такая национальная забава. И им почти дали такую возможность, когда Сталин начал кампанию против космополитов безродных. Раньше власти ограждали евреев от природного русского антисемитизма (если кто-то что скажет против евреев, можно было пожаловаться в милицию, и смутьяна немедленно бы арестовали), а теперь – нет. И отношение русских к евреям выявилось полностью. Русские-де со злорадством говорили, что готовятся списки на депортацию, что в Сибири строятся поселения для евреев. Между евреями шли разговоры, что Сталин готовится выселить их под предлогом защиты от «справедливого гнева» народа.

Все-таки полезный фильм: столько всего нового узнаешь. Пожалуй, этих примеров достаточно для того, чтобы почувствовать общую направленность фильма. И понять, почему одиннадцать лет этот фильм не показывал ни один канал. Ну, а как можно показывать такую провокационную чушь?

Русская пословица говорит: «Не буди лиха, пока оно тихо». Почему же сегодня по главному каналу страны потребовалось показать поток сознания старушки? Потому что Сергею Пархоменко надо рекламировать выпускаемую его издательством книгу? Вряд ли. Тут для чего-то очень выгодна напряженность на национальной почве. И эту напряженность в нашем обществе искусственно нагнетают.

Сергею Пархоменко, верящему в чудеса, конечно, вольно изображать телевизионных начальников людьми слабоумными. Однако трудно себе представить, чтобы на телевидении не было психологов, которые могут просчитать результат появления на экране Лунгиной. До облучения фильмом «Подстрочник» многие люди даже не задумывались о том, кто они по национальности, и кто по национальности их сослуживец или сосед. Теперь, когда русские или башкиры узнали, кем их по простоте душевной считают евреи и телевизионные начальники, они, люди в глубинке, разумеется, об этом задумаются. И евреи задумаются.

Просчитать реакцию тех и других очень легко: глупые русские будут плеваться, глупые евреи заходиться в восторге, трещина между двумя народами будет углубляться. В принципе провоцирование такого процесса и называется разжиганием межнациональной розни. Против таких провокаций направлен известный закон. Но, похоже, этот закон можно применять только к дубинноголовым скинхедам.