Чекист, который придумал сажать в лагеря семьи «врагов народа»- почему он пожалел о своих идеях после прихода Берии?

Говоря о Большом терроре 1930-х годов, мы используем устоявшийся термин «ежовщина» – от фамилии тогдашнего главы НКВД Николая Ежова. Не менее правомерно прозвучит здесь и слово «фриновщина» – от фамилии ближайшего подручного Ежова Михаила Фриновского.

Именно он был главным организатором репрессий в РККА, одним из основных зачинщиков Московских процессов.

Бывший высокопоставленный сотрудник ИНО НКВД, невозвращенец Вальтер Кривицкий (он же Самуил Гинзберг), в своей книге «Я был агентом Сталина» («In Stalin’s Secret Service», New York: «Harper Brothers», 1939) вспоминал о том, что весной 1937 года, оказавшись в Москве, он обратился к Фриновскому:

«Скажите, что происходит? Что происходит в стране? Я не могу выполнять свою работу, не зная, что всё это значит. Что я скажу своим товарищам за границей?»

Фриновский, отвечал резиденту на это, находясь в заметном возбуждении и воодушевлении:

«Это заговор. Мы как раз сейчас раскрыли гигантский заговор в армии, такого крупного заговора история ещё никогда не знала. Но мы всё возьмем под свой контроль, мы их всех возьмём».

Последствия этой Большой чистки в РККА мы все знаем. Однако, прошло не так уж много времени, – и вот уже главный разоблачитель высокопоставленных армейских заговорщиков навсегда уходит из НКВД.

Уходит, вроде как, с повышением: 8 сентября 1938 года Михаил Фриновский был назначен наркомом Военно-Морского Флота СССР. Вместо арестованного Петра Смирнова (позже расстрелянного). 14 сентября 1938 года Михаилу Петровичу было присвоено звание командарма 1-го ранга (с «перескоком» через звание командарм 2-го ранга).

Но перед этим, весной того же года, шеф Фриновского, Николай Иванович Ежов, был назначен наркомом Речного флота. Тоже, как оказалось, с прицелом на последующий отстрел.

Неожиданная суровость к жене и сыну «врага народа»

Именно Фриновский во время Большого террора ввёл практику, как поступать с жёнами и детьми «врагов народа». Ежов с ним согласился, а Сталин утвердил.

Напомню: жён «врагов народа» сажали в лагеря или ссылали подальше от столиц, а детей сдавали в детдома. Это практиковалось и на момент ареста Фриновского. Правда, новый глава НКВД Лаврентий Берия всё это смягчил.

Но – только не в отношении семьи бывшего зама своего предшественника Ежова. Фриновских «отработали по полной».

1936 год. Л.М. Заковский и М.П.Фриновский – чекисты и народные депутаты

Жене Михаила Петровича, 36-летней Нине Степановне, аспирантке Института истории АН СССР, инкриминировали недоносительство.

Чем она поплатилась за то, что знала о контрреволюционной деятельности мужа и сына, но не донесла «куда следует»? Села? Нет! Её расстреляли, причём поспешно, даже ещё до того, как её супруг был официально признан виновным и получил суровый приговор суда.

Сын Фриновского Олег, 17-летний ученик выпускного 10-го класса, и вовсе был объявлен участником молодёжной контрреволюционной организации, планировавшей убийство Сталина. В неё, по версии следствия, входило ещё несколько молодых людей, в том числе сын Евдокимова, ещё одного зама Ежова, перешедшего вместе с ним из НКВД в Наркомат речного флота.

Олега расстреляли 21 января 1940 года, Нину Степановну – 3 февраля, а 4 февраля 1940 года получил пулю и сам Михаил Фриновский.

К тому времени, в их 9-комнатную квартиру на Кропоткинской улице, дом 31, кв. 77 уже давно (вскоре после ареста) вселилась семья высокопоставленного сотрудника НКВД Вениамина Гульста.

В «организации троцкистско-фашистского заговора в НКВД» Фриновский чистосердечно признался. По одной версии – под жёстким физическим воздействием. По другой – подписал всё сам, зная не понаслышке, какими жуткими методами из него будут выдавливать эти признания.

Нина Фриновская, тюремное фото.

Нина Степановна и Олег были реабилитированы Пленумом Верховного Суда СССР 12 января 1966 года. Дела против них были официально признаны сфабрикованными.

Сам же Михаил Петрович Фриновский не был реабилитирован, и вряд ли когда-нибудь получит эту реабилитацию.

Не ставя под сомнение выводы Пленума Верховного Суда СССР, рискну всё-таки предположить, что Фриновские (возможно!) и не были совсем уж безвинно пострадавшими мучениками.

Мученики или активные оппозиционеры?

Мы ошибочно мерим события той эпохи своей меркой. Забывая о том, что время и люди, их психология – были совершенно иными. Что многие «жертвы террора» недалеко от своих мужей и отцов отошли, в плане революции.

Михаил Фриновский был отнюдь не чиновником-бюрократом. Он был старым большевиком, который первое ранение (еле выжил после него) получил при штурме большевиками Кремля в 1917-м, а второе – на полях гражданской. В органах ВЧК – ГПУ он служил с 1919 года, лично участвовал во многих важнейших боевых операциях ЧК.

Михаил Петрович был мужчиной высокого роста и богатырского телосложения. На его теле красовались смачные татуировки, а речь изобиловала тюремным жаргоном. Он привык отдавать приказы, а не просить выполнить поручение, – и психологически подавлял хилого «сморчка» Ежова.

Фриновский и Ежов

Фриновский осознавал свою принадлежность к славной когорте «старых большевиков», которые проливали кровь за революцию не на словах, а на деле. В отличие от нового поколения пустозвонов, отошедших от жёстких канонов марксизма-ленинизма.

Под стать ему была и жена, «боевая подруга» Нина Степановна. Это была отнюдь не робкая домохозяйка, которая наглаживает мужу-чиновнику рубашки и интересуется в жизни, в основном, лишь кулинарными рецептами. Она в дамской сумочке револьвер носила. И при случае, любому пустила бы пулю в лоб. И её рука даже бы не дрогнула.

Юный комсомолец Олег Фриновский тоже крови не слишком боялся, и радикальные планы мог строить почище папиных, под стать молодому темпераменту. Поэтому сын «старого большевика» вполне мог состоять в подпольной революционной группе, ратовавшей за возвращение на ленинский путь мировой революции.