«Скажите Сталину, что нас здесь бьют!…» или крах фейерверкера. (Окончание )
Первым ушел из жизни Аллилуев (брат Надежды – жены Сталина). Он умет от инфаркта на рабочем месте в своём кабинете 2 ноября 1938 года, на следующий день после возвращения с юга из санатория. Подозревалось, что он был отравлен..
Савченко был арестован за два дня до нападения Германии на Советский Союз. 28 октября 1941 года в посёлке Барбыш близ города Куйбышева вместе с ещё 19 людьми генерал был бессудно расстрелян по личному указанию Л. П. Берии.
Павлов, как известно был расстрелян 22 июля 1941 года.
Надо сказать, что с фамилией Кулик я столкнулся при сборе информации для написания своего романа «Апокриф. Вот эпизод, вошедший в роман.
«Об оружии Рябоконь знал много. Ловко большим пальцем правой руки запихивая в автоматный «магазин» короткие пистолетные патроны, Валерий рассказывал о нем интересно и с явным удовольствием, время от времени, сдабривая свое повествование шутками и анекдотами.
– За всю историю оружия не было, и, наверное, уже не будет боевой системы, обладающей такой притягательной и возбуждающей силой. Эта дьявольская машина смерти оказалась очень страшной и слишком удачной для своего времени…. – Говорил Рябоконь, снаряжая патронами пулеметную ленту. – …Разрабатывая его, немцы создавали не просто хорошее оружие. Они старались и сумели придать ему необычные и устрашающие формы. Дизайн автомата заметно давит на психику. В стальных формах этого оружия ощущается целенаправленная тевтонская тяжесть.
Тамара опустила глаза на находящийся в ее руках автомат. Она слушала и искренне и уважительно удивлялась тому, как выпукло и не банально умел Рябоконь рассказывать о том, что ей казалось всего лишь обыкновенным куском железа. Такие яркие эпитеты, как «тевтонская тяжесть», «устрашающие формы», «давит на психику» резали слух, прорываясь внутрь сознания, вызывая ощущение трепетного благоговения перед этой холодящей руки «дьявольской машиной смерти».
– Его разработки и испытания велись в обстановке крайней секретности. – Продолжал рассказывать Рябоконь, когда они с Тамарой, возвратившись из оружейного подвала, подходили к огневому рубежу. – Немцы даже провели специальную операцию по дезориентированию своих потенциальных противников. В тридцать шестом году на заседании своего генерального штаба они признали автомат не пригодным для вооруженных сил и отвергли предложение о принятии пистолета-пулемета на вооружение, рекомендовав его исключительно для использования в полиции, после чего организовали утечку этого решения. И противники купились. Ворошилов окрестил автомат «оружием для милиционеров», а маршал Кулик, главный по артвооружению (его, кстати, потом расстреляли) назвал «буржуазной выдумкой».
Валерий опустил пулемет на землю и забрал у Тамары «Шмайсер»».
Потом в биографии Кулика случился Халхин-Гол. Он прибыл в зону боевых действий для помощи комкору Г. К. Жукову в вопросах применения артиллерии, но был вскоре отозван Ворошиловым с объявлением выговора.
26 ноября командовавший 7-й армией командарм 2-го ранга К. А. Мерецков получил экстренное донесение, в котором сообщалось, что возле селения Майнила финны открыли артиллерийский огонь по советским пограничникам. Было убито четыре человека, ранено девять.
Свое негодование по этому поводу советский народ выплеснул на страницы газет. По радио и на митингах раздавались призывы «дать отпор зарвавшимся налётчикам» и «ответить тройным ударом».
И хотя Маннергейм заявил, что в это время финские передовые батареи лёгкой артиллерии не могли обстрелять район Майнилы, так как находились на удалении 20 км от границы, 28 ноября СССР в одностороннем порядке объявил утратившим силу пакт о ненападении с Финляндией. Советско-Финская война началась 30 ноября.
Позже Хрущев признал, что обстрел Майнила, действительно, был Советской провокацией, осуществленной под командованием командарма 1-го ранга Григория Кулика.
Советская артиллерия сыграла решающую роль в прорыве линии Маннергейма, которая удерживала наступление Красной Армии около двух месяцев.
11 февраля 1940 года в 9:40 утра залпы продолжавшейся в течение двух с лишним часов артиллерийской подготовки возвестили о начале генерального наступления Красной Армии на Карельском перешейке. Артиллерийский огонь был долог и сокрушителен. В 7-й армии орудия вели обстрел 2 часа 20 минут, в 13-й — 3 часа.
Финны на себе почувствовали всю мощь сталинской артиллерии. По воспоминаниям участников той войны, методика работы советских пушкарей была следующей: ДЗОТы разрушали 152-мм артиллерией, ДОТы – 203 и 280-мм. Сначала осколочно-фугасными снарядами разбивали подушку ДОТа, обнажая бетон. Далее дело завершали бетонобойные снаряды. Старались обходиться дешевыми гаубицами-пушками калибром 152-мм «МЛ-20», в сложных случаях крушили бетонные коробки 203-мм гаубицами обр. 1931 года «Б-4», которые финны прозвали «сталинские кувалды», а наши войска называли «карельский скульптор».
Такое название орудие получило за то, что своими 100-килограммовыми снарядами превращало ДОТы в причудливые сооружения из перекрученной арматуры и кусков бетона, которые солдаты в шутку прозвали «карельскими монументами».
В 1940 году «за образцовое выполнение боевых заданий командования в советско-финляндской войне» Кулику было присвоено звание Героя Советского Союза, а 7 мая он стал седьмым Маршалом Советского Союза.
До должности наркома обороны оставался один шаг. Но началась война.
Оказавшись в прифронтовой полосе, Кулик вместе с войсками 10-й армии попал в окружение. Начальник 3-го отдела 10-й армии полковой комиссар (Лось) писал в докладной, что зам. Наркома обороны приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду, и сам переоделся в крестьянскую одежду. Мотивировал он это тем, что, если попадёмся к противнику, он примет нас за крестьян и отпустит. Перед самым переходом фронта т. Кулик ехал на крестьянской подводе по той самой дороге, по которой двигались немецкие танки.
Но фортуна была все еще на стороне Кулика. Чтобы было понятно читателю, что такое лояльное отношение к заместителю Наркома обороны было исключением из правил, приведу фрагмент статьи «Как генерал, пленивший Паулюса, оказался заведующим складом на обувной фабрике».
«Генерал-лейтенант т. Ласкин И.А., – говорится в бюллетене «Известий ЦК КПСС» – член КПСС с 1920 г., в августе 1941 г. в районе города Умань вместе с соединением попал в окружение, пробираясь к линии фронта, он был задержан немцами, но бежал; впоследствии командовал 172 стрелковой дивизией, участвовал в обороне Севастополя, был ранен, а с августа 1942 г. являлся начальником штаба 64 армии на Сталинградском фронте.
В период ликвидации немецкой группировки войск под Сталинградом… предъявил ультиматум генерал-фельдмаршалу Паулюсу и лично доставил его командующему 64 армией. 18 декабря 1943 г., когда т. Ласкин был начальником штаба Северо-Кавказского фронта, его вызвали в Москву и арестовали, предъявив обвинение в “связи с разведорганами врага”. В течение 8 лет т. Ласкин содержался в заключении без суда. В июне 1952 г. военная коллегия ввиду необоснованности предъявленного ему обвинения направила дело на доследование. Чтобы прикрыть свои незаконные действия, следствие составило новое заключение, вменив Ласкину в вину то, что, будучи в окружении немецких войск, он «нарушил воинскую присягу» (уничтожил партбилет, бросил оружие и переоделся в гражданскую одежду), и по этим обвинениям его осудили к 10 годам лишения свободы».
Тем не менее, поведение Кулика послужило чекистам поводом «стряхнуть пыль» с его досье. Начальник 3-го управления НКО СССР майор государственной безопасности А. Н. Михеев направил на имя Г. М. Маленкова документы с многочисленными обвинениями в адрес Кулика («явно шпионское окружение по линии бывшей жены», «вредительская деятельность на посту начальника ГАУ по срыву снабжения РККА всеми видами вооружения», «причастность к антисоветскому заговору» на основании показаний расстрелянных несколько лет назад С. П. Урицкого и Г. И. Бондаря, восхваление немецкой армии и трусость в окружении). Документ завершался предложением немедленно арестовать Кулика.
Но ареста не последовало и теперь.
Маршал Кулик отправился на Ленинградский фронт в качестве командующего армией, но провалил операцию по форсированию Невы и от командования был отстранен.
Чашу терпения переполнило то, что Кулик, являясь уполномоченным Ставки Верховного Главнокомандования на Керченском направлении, вопреки приказу Ставки, отдал войскам распоряжение об оставлении города Керчи.
Кулик был лишён звания Героя Советского Союза, трёх орденов Ленина, трёх орденов Красного Знамени и других наград, лишён звания Маршала Советского Союза, освобождён от обязанностей заместителя народного комиссара обороны СССР, исключён из состава ЦК ВКП(б).
Были ли неудачи Кулика связаны с его личной некомпетентностью, или являлись следствием общей низкой боеготовностью Красной Армии в первые годы войны – вопрос дискуссионный по сию пору.
С марта 1942 года по апрель 1943 года генерал-майор Кулик «курил», пребывая в распоряжении наркома обороны СССР.
15 апреля 1943 года был повышен в воинском звании до генерал-лейтенанта и назначен командующим 4-й гвардейской армией, состоящей в резерве ставки.
С 19 по 23 июля на время боёв на белгородско-харьковском направлении армия воевала в составе Степного фронта.
13 августа 1943 года армию Кулика включили в состав Воронежского фронта.
«18 августа противник нанёс контрудар из района Ахтырки. Для его ликвидации в сражение была дополнительно введена 4-я гвардейская армия, прибывшая из резерва Ставки. Командовал ею генерал Г. И. Кулик. К сожалению, он плохо справлялся со своими обязанностями, и вскоре его пришлось освободить от командования» – Рассказывал в своих воспоминаниях Георгий Константинович Жуков.
Кулику нашли применение на должности заместителя начальника Главного управления формирования и укомплектования РККА.
На фоне столь не впечатляющих ратных успехов Кулика, удивительным выглядит то, что 3 июня 1944 года Постановлением секретариата Президиума Верховного Совета СССР его восстанавливают в правах на награды, а затем, в ноябре 1943 года и феврале 1945-го награждают соответственно орденами Красного Знамени и Ленина.
Фортуна, видимо, все еще была благосклонна к «фейерверкеру», но он ей пренебрег.
Не трудно догадаться, что Кулик был категорически не согласен с рокировкой, когда он был низвергнут с высот Маршала Советского Союза и заместителя Наркома обороны, а его бывшие подчиненные, наоборот, взлетели за годы войны на вершину военного командного олимпа.
С новым руководством Красной Армии у Кулика была взаимная неприязнь, которую было невозможно ни скрыть, ни нивелировать.
В начале 1945 г. на стол Булганина легла докладная записка, в которой указывалось на должностные превышения Кулика. Его обвиняли в присвоении дачи в Крыму и в использовании солдат на строительстве дачи в Подмосковье, в крахаборстве и злоупотреблении служебным положением. Весной 1945 г. его отстранили от работы, а летом в очередной раз понизили в звании до генерал-майора.
А потом состоялось роковое застолье на квартире генерала Гордова, давно набитой жучками МГБ Абакумова. Подвыпившие Кулик, Гордов и Рыбальченко в разговоре вовсю склоняли имя Сталина и всего руководства СССР, да так, что даже в распечатке их разговоров на имя вождя Абакумов вынужден был вместо слов ставить троеточия и приписывать в скобках «далее идут оскорбительные и похабные выражения по адресу товарища Сталина».
В январе 1947 года Кулика, Гордова и Рыбальченко арестовали. Следующие три года они просидели в тюрьме. Их обвинили в создании контрреволюционной организации, покушении на измену Родине, покушении на совершение террористического акта в отношении руководителей СССР.
На суде Кулик заявил: «Мои показания, данные на предварительном следствии, являются ложными и полученными от меня незаконными методами следствия, от которых я полностью отказываюсь…». Одна из свидетельниц позже рассказывала, что слышала в Лефортове крик Кулика: «Скажите Сталину, что нас здесь бьют!…».
Но «фортуна» уже была глуха к его призывам.
Всех троих военачальников позже расстреляли.
