Почему в СССР в 1932-33 годах случился голод, и к каким последствиям он привел? (Вторая часть) (Окончание)
Вопрос: Что было с семьями тех крестьян, у кого находили спрятанный хлеб? Глав этих семей арестовывали или расстреливали? Почему многочисленные воспоминания говорят о том, что членов таких семей выгоняли из жилья без права остановиться даже у родственников, обрекая их тем самым на смерть?
В.А. Бондарев: Документы, пресса и воспоминания позволяют говорить о том, что обычно применялся арест. Доходило до того, что арестованные колхозники даже радовались этому, потому что в тюрьме кормили. Впрочем, кормили и не всегда. В начале апреля 1933 г. прокурор Каневского района писал первому секретарю Северо-Кавказского края, выполнявшему тогда еще и роль начальника краевого посевного комитета (крайпосевкома) Б.П. Шеболдаеву, что тюрьмы переполнены и среди арестованных большая смертность от голода: за февраль – начало апреля умерли 220 чел.
Но, в то истеричное время и расстрелы не были редкостью. Немало колхозников и представителей колхозной администрации были расстреляны как «саботажники», «вредители», «классовые враги» за совершенно незначительные упущения, за которые в иные времена даже тюремного заключения не применялось бы.
Тот же прокурор Каневского района писал, что в конце марта 1933 г. были расстреляны два бригадира колхоза им. Шевченко Старо-Деревянсковской МТС за допущенный ими «вредительский» сев на площади 4 га: посев был проведен с огрехами и до 20 % зерна на 1 га оказались не заделаны в землю. Причем, когда за сходный проступок Каневской райпосевком хотел привлечь к ответственности председателя колхоза «Большевик», присутствовавший на заседании секретарь Северо-Кавказского крайкома Горшин не дал того в обиду, сказав, что постановление об аресте «на всех не распространяется, ибо если применять его ко всем, то выйдет по-чиновничьи».
В ноябре 1933 г. работник Аполлоновской МТС Вайнштейн рассказывал на одном из совещаний, что за финансовые долги колхозов председателей «поарестовали, поснимали, порасстреляли».
Историк Е.Н. Осколков в своей монографии о голоде 1932 – 1933 гг. приводит в пример «дело Котова», секретаря партячейки станицы Отрадной Тихорецкого района. Н.В. Котов, а также председатель колхоза им Первой Конной Армии М.А. Цыбров и колхозный кладовщик П.А. Гиталов были осуждены в ноябре 1932 г. и расстреляны за то, что, «стремясь материально заинтересовать колхозников в общественном труде в колхозе,… выдали им не 491 г зерна на каждый заработанный трудодень, как предписывалось, а около 1 кг».
Выселение семей арестованных на улицу применялось широко. Об этом, например, писал Шолохов в своем известном письме к Сталину 4 апреля 1933 г. В наше время не сложно отыскать это письмо и другие послания Шолохова Сталину в интернете. Это была мера устрашения, чтобы сломить молчаливый протест остальных сельских жителей, принудить их отдать спрятанный хлеб или указать на тех односельчан, которые утаивали зерно от заготовителей.
Вопрос: Почему руководство страны стало препятствовать бегству жителей голодных регионов в те области и республики, где голода не было? Почему вообще ситуация с голодом была не одинаковой по стране? Почему больше всего от него пострадали именно хлеборобские районы, а республики Закавказья, например, таких проблем не испытывали?
В.А. Бондарев: Установленная правительством блокада голодавших районов была обусловлена рядом соображений. Прежде всего, это стремление скрыть информацию о голоде, как от собственного населения, так и от иностранных наблюдателей. Имели место и хозяйственно-экономические расчеты: нельзя было допустить бегства населения из голодавших районов, потому что в противном случае колхозы и совхозы остались бы без работников.
Различие ситуации с голодом по стране объясняется хозяйственной спецификой тех или иных районов. Одни районы аграрные, производящие сельхозпродукцию, другие промышленные, которые эту продукцию потребляли. Разумеется, производящие районы, – в частности, Дон, Кубань, Ставрополье, – облагались хлебозаготовками, у них изымали максимум выращенного урожая. Потребляющие районы и города получили то зерно, которое было вывезено из производящих районов.
Республики Закавказья, да и Северного Кавказа, не относились к числу важных производителей зерна, потому и высокими хлебозаготовками не облагались. Злая ирония состоит в том, что в 1932 – 1933гг. умирали от голода как раз производители продовольствия, у которых власть забрала выращенный урожай.
Вопрос: Сколько человек стали жертвами голода, в частности на Кубани? Почему так разнятся цифры исследователей? Что говорят об этом демографические исследования, перепись населения, которая проводилась после голода? Есть ли документальные подтверждения убыли населения в те годы?
В.А. Бондарев: Установленная во время голода сталинским режимом информационная блокада стала причиной того, что мы не знаем и никогда уже не узнаем точных цифр смертности от голода. Разные исследователи приводят разные цифры. Сталинисты, например, заявляют, что погибших от голода было 2,5 млн. Специалисты же, обстоятельно исследующие эту трагическую страницу нашей истории, называют цифры 4 – 7 млн погибших от голода в СССР. В частности, историк В.В. Кондрашин пишет: “…только по официально зарегистрированной статистике можно утверждать, что в основных зерновых районах РСФСР (Поволжье, ЧЦО, Северном Кавказе и Южном Урале) от голода и связанных с ним болезней умерло не менее 891 тыс. человек…
Если согласиться с мнением начальника отдела народонаселения ЦУНХУ (Центральное управление народно-хозяйственного учета) М.В. Курмана о том, что в 1933 г. на 2,5 млн зарегистрированных смертей, превысивших предшествующий уровень смертности, следует приплюсовать еще 1 млн незарегистрированных смертей, то к цифре 891 тыс. необходимо прибавить еще 500 тыс. незарегистрированных смертей. И в итоге получится цифра, равная 1 391 тыс. смертей.
Исходя из этого есть основания утверждать, что прямые жертвы голода 1932 – 1933 гг. в российских регионах составили примерно 1,5 человек, то есть примерно 7 % к общей численности сельского населения по переписи 1926 г.
При этом не учитываются демографические потери в российских регионах в первой половине 1934 г., когда голод сохранялся на территории, пораженной сильной засухой 1933 г. Кроме этого, в расчет не берутся последствия голода в Казахстане, входившего в начале 1930-х гг. в состав РСФСР на правах автономной республики. По последним данным демографов Казахстана, от голода погибло около 2 млн коренных жителей, включая около 200 безвозвратно ушедших за рубеж…
На сегодняшний день можно утверждать по крайней мере о 5 – 7 млн жертв голода 1932 – 1933 гг. Из них около 1,5 млн приходится на Поволжье, Южный Урал, Дон и Кубань. В целом по РСФСР без Казахстана от голода погибло не менее 2,5 млн человек” (Кондрашин В.В. Голод 1932 – 1933 годов: трагедия российской деревни. М., 2008. С. 192).
Нет полной ясности и с числом погибших от голода в Северо-Кавказском крае. Когда в начале 1990-х гг. историк Е.Н. Осколков, который впервые в нашем регионе серьезно стал исследовать эту тему, пытался выявить число умерших по данным Ростовского областного архива ЗАГСа, ему пришлось констатировать неполноту этих данных. По официальным (неполным!) данным, в рассматриваемое время в Северо-Кавказском крае смертность втрое превышала рождаемость: 416,7 тыс. умерших против 138,9 тыс. родившихся. Избыточная смертность составила 350 тыс. человек. Понятно, что умерли от голода не все из них, но, очевидно, преобладающее большинство.
Есть немало сообщений о масштабах смертности в границах районов и отдельных населенных пунктов. Так, в конце июня 1933 г. начальник Армавирского оперсектора ОГПУ Петров докладывал краевому руководству, что в Курганинском районе с 15 по 20 июня по колхозам Ново-Алексеевской и Петропавловской МТС умерло 303 человека, в Лабинском районе «ежедневно умирают на почве истощения» около 150 человек, и т. д.
Многие исследователи полагают, что Всесоюзная перепись 1937 г. (первая в 1930-хгг., после Всесоюзной переписи 1926 г.) показала убыль населения. Критики возражают, что она проводилась всего за 1 день и её кратковременность является главным фактором невысоких цифр учтенного населения: то есть, времени на опрос и переписывание населения было мало и потому переписчики многих не учли.
Однако, уже в том же 1937 г. советские специалисты указывали именно на события 1933 г. как главный фактор убыли населения, показанного переписью. Наиболее ярким примером является докладная записка М.В. Курмана. Он, в частности, указывал, что среднегодовая смертность в СССР обычно составляла до 2,6 млн человек, а в 1933 г. она составила, по его предположению, до 5,7 млн. То есть, примерно 4 млн человек могут быть признаны умершими от голода или от того, что из-за голода и общего ослабления организма у них обострились разного рода другие болезни, которые привели к смерти.
Ссылаясь на подобные документы 1930-х гг., большинство серьезных исследователей сегодня полагает, что перепись 1937 г. вновь поднимала тему голода, которую власти хотели бы забыть. Поэтому ее итоги засекретили и провели перепись 1939 г., которая, разумеется, полностью удовлетворила представителей власти, потому что здесь убыли населения уже не было зафиксировано.
В целом, для выяснения масштабов смертности от голода на Дону, Кубани, Ставрополье нужна дальнейшая упорная исследовательская работа. Но, полагаю, точных цифр мы уже никогда не узнаем.
Вопрос: К каким последствиям привел голод 1932-33 годов? Какие уроки можно извлечь из событий тех лет?
В.А. Бондарев: Непосредственными результатами голода стало сокращение численности рабочих рук в колхозах, резкое падение трудовой дисциплины, углубление кризиса в сельском хозяйстве. Все это заставило правительство страны оперативно реагировать и принимать чрезвычайные меры для преодоления кризиса, наиболее известной из которых стало создание политотделов МТС.
Очень показательно, что, осуществляя репрессивные акции против всех тех, кого они считали врагами колхозной системы, работники политотделов МТС огромное внимание уделяли материальному обеспечению колхозников, их продовольственному снабжению. Власть не хотела повторения голода, хотя свою вину за него признавать не собиралась.
Сегодня, размышляя о трагедии 1932 – 1933 гг. можно, конечно, утешаться тем, что время было жестокое, что голод все-таки не был спланированной акцией, что жертвы, в конечном счете, были не напрасны, потому что коллективизация позволила укрепить Советское государство, а без этого русский народ вряд ли выжил бы в последовавшей затем войне с гитлеровской Германией….
Можно говорить, что построенная в 1930-х гг. колхозная система, при всех её многочисленных минусах, все-таки обладала массой достоинств и на протяжении десятилетий спасала советскую деревню от краха, пока не настали страшные 1990-е годы. Но, все это слабенькое утешение. Даже с учетом всех этих соображений остается ощущение несправедливости происходивших в 1932 – 1933 гг. событий.
Голод 1932 – 1933гг. – частный пример ограниченности возможностей человека при реализации глобальных социальных проектов. Хотели построить счастливое общество, а убили массу людей. И итог этого строительства, – советское государство, – оказался вовсе не идеален (хоть и смотрится весьма выигрышно в сравнением с реалиями современной России).
В 1930-х гг. было воссоздано традиционное российское государство с характерным для него всевластием бюрократии, чинопочитанием, презрением и безразличием к рядовым гражданам. Более того, эти характеристики были многократно усилены. И вот, под ширмой “народовластия” появилось государство, на вершине которого находилась партийная номенклатура с ее многочисленными привилегиями. Да, эти привилегии не афишировались, в отличие от современных нуворишей, кичащихся новыми дорогими машинами и яхтами. Но народ видел двуличие и несправедливость советского устройства, возмущался им, что стало одной из немаловажных причин крушения СССР.
В общем-то, говоря о голоде 1932 – 1933 гг., сегодня нам остается только не забывать о тех жертвах – это своего рода поминовение.
Главным уроком тех трагических событий, на мой взгляд, должно стать понимание, что главной ценностью в российском государстве являются не красивые слова, идеи, не территории и полезные ископаемые, а народ, люди – мы все, живущие на этой земле.
