Как на самом деле заключался Брестский мир

Первые минуты в Бресте первого состава советской делегации

Во главе первой делегации России были солдат, рабочий и крестьянин, Троцкий готов был завершить переговоры двумя гранатами, Ленин требовал тянуть время, а прения разворачивались вокруг сапога генерала Гофмана

Первые две страницы Брестского мирного договора.

Переговоры в Бресте: воспоминания участников заключения Брестского мира

Главными сухопутными фронтами Первой мировой войны в Европе, на которых решался исход войны, были Западный (французский) и Восточный (русский). В этой связи Брестский мир, мирный Договор между Советской Россией и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией, Турцией, заключённый 3 марта 1918 года, оказал важнейшее значение на ход всей Первой мировой войны.

Переговорный процесс начался в ноябре 1917 года. 2 декабря делегация советского правительства, возглавляемая А. Иоффе, прибыла в нейтральную зону и проследовала в Брест, в котором располагалась ставка германского командования на Восточном фронте. Здесь уже находилась делегация австро-германского блока, представители Болгарии и Турции.

Первым результатом переговоров стало заключение перемирия на период с 7 декабря по 17 декабря. Уже 15 декабря заключено перемирие на 28 дней с возможностью дальнейшего продления. После этого стороны перешли к переговорам о мире.

Этот этап переговоров интересно описан в дневниках главнокомандующего Восточным германским фронтом принца Леопольда Баварского, которому начальник генерального штаба Германии Гинденбург поручил вести переговоры о перемирии с Россией. Эти дневники более 90 лет хранились в архивах. И вот несколько лет назад они были опубликованы. Приведём некоторые отрывки из дневников принца Баварского.

3 декабря, +1/2°, западный штормовой ветер, после полудня небольшая снежная метель.

До полудня прибыла русская делегация в составе девятнадцати уполномоченных с целью заключения перемирия. Помещения для проживания членов делегации были к этому времени подготовлены. Было подготовлено и помещение для переговоров – один из офицерских бараков. Именно перед этим бараком в четыре часа после полудня в две шеренги были построены делегаты…

Здание на Кобринском укреплении Брестской крепости, в котором начались переговоры о перемирии между большевиками и странами Четверного союза

Я обратился к ним с небольшой речью, в которой подчеркнул значимость сегодняшнего дня и высказал надежду, что переговоры в скором времени приведут к желаемому результату, и пригласил делегатов в мою штаб-квартиру. При этом я поручил генералу Гофману руководить переговорами.

Руководитель русской делегации Иоффе в свою очередь выступил с ответной речью. Переводил выступления капитан Хей, при том, что большинство русских хорошо разговаривали по-немецки.

В целом это было событие историческое, и для всех, кто его пережил, навсегда останется в памяти.

В этот вечер, как и во все время переговоров, они были гостями в моем казино, которое специально было расширено.

Именно здесь была возможность приглядеться к этим господам и поближе познакомиться. Они все сидели вперемежку с нами за обеденным столом. Компания было довольно странная. Только девять из делегатов обладали правом голоса. Это право зависело от следующих условий: дружба с Лениным, революционный опыт и нигилизм. Большинство из делегатов прибыли на переговоры из ссылки в Сибири.

…Это были, скорее всего, наиболее яркие представители всех нижних слоёв российского общества, которые должны были представлять весь русский народ. То, что все эти необразованные элементы – селянин, рабочий и др. – были соломенными чучелами в руках этих адвокатов и писак, было очевидно. Но, все таки, они не могли решить свои задачи без помощи высших офицеров армии и флота.

5 декабря, -5?, чудесный зимний день, температура быстро падает.

Весь день продолжалась жёсткая словесная перепалка с русскими, но это не принесло им пользы. Наконец под вечер был согласован десятидневный перерыв в военных действиях с трёхдневным предупреждением о его прекращении.

В полдевятого поехал с Квернхеймом, Солмсом и Адольфом на автомобиле поохотиться на диких кабанов, следы которых убедительно свидетельствовали об их присутствии, но кабаны ушли в другое место, поэтому поохотиться не удалось.

Когда вернулся назад, переговоры были ещё в полном разгаре. До готовых протоколов дело дошло только в 11 часов вечера.

Это опять был исторический момент, когда я смог передать Иоффе предназначенный для русских экземпляр.

Русские уехали ещё ночью в Санкт-Петербург за новыми инструкциями.

15 декабря, +1?, западный ветер, снег тает.

Генерал Гофман целый день вёл жёсткую борьбу с русскими уполномоченными. Вёл переговоры очень элегантно и в итоге завершил их.

Это произошло в 11 часов вечера, когда были подготовлены документы. После этого мы все собрались в нашей большой столовой, где эти документы были торжественно подписаны присутствующими здесь уполномоченными. Выступив с короткой речью, я передал по одному экземпляру представителям Австро-Венгрии, Турции, Болгарии, России.

Это было историческое событие, которое, конечно, ни один участник не забудет.

Акт подписания фотографировался для будущих поколений…

Момент подписания перемирия принцем Л. Баварским 15 декабря 1917 г. Напротив – советская делегация

17 декабря, -1?, чудесный солнечный зимний день, вечером стало холодно.

На обед прибыли ко мне все присутствующие руководители делегаций союзников Рейха, а также все русские. Русские все больше доверяют нам. Мне интересно, каким образом мы в скором времени будем приступать к новым уже мирным переговорам.

Известно, что Брестский мир был подписан в сложных обстоятельствах и на очень тяжёлых условиях. Вместе с тем у него есть и другая сторона. Участники переговоров в Бресте оставили очень интересные описания хода переговоров, характеристики их участников, заметки о Бресте и Брестской крепости. Сейчас именно на них мы бы и хотели сконцентрировать внимание.

Переговоры о мире в Бресте проходили в три этапа. Первый этап начался 22 декабря 1917 года. Делегации государств Четверного союза возглавляли:

• от Германии – статс-секретарь МИД Р. фон Кюльман;
• от Австро-Венгрии – министр иностранных дел граф О. Чернин;
• от Болгарии – министр юстиции Попов;
• от Турции – великий визирь Талаат-паша.

Советскую делегацию на первом этапе возглавлял А.Иоффе.

Представители Германии, Австрии и Турции на переговорах в Бресте. Слева направо генерал Гофман, граф Чернин, Талаат-паша, Р. фон Кюльман

В этот день принц Леопольд Баварский написал в своём дневнике :

22 декабря, -4?,было туманно и пасмурно.

На четыре часа дня определено торжественное открытие мирной конференции. Мои подчинённые превратили с невероятной быстротой большой театральный зал (в ядре крепости) в хороший конференц-зал.

Все участники были своевременно доставлены, и я содействовал этому. Я выступил с короткой речью по поводу торжественного открытия таких важных мирных переговоров, сам я не имел ничего общего с мирными переговорами, как таковыми. Было условлено, что председательствующий каждый день будет меняться, это значит, что это место будет занимать по очереди руководитель каждой миссии.

В качестве председательствующего сегодня был определён великий визирь Талаат-паша. После того, как я передал ему руководство, я откланялся.

Это было ещё одно историческое незабываемое событие.

Вот как описывает первый этап переговоров в своих мемуарах член советской делегации генерал А. Самойло.

…наутро прибыл в Брест и был водворён в один из блоков (двухэтажных каменных флигелей, стоявших по бокам улицы), отведённых для жилья русской делегации, прибывшей за день до меня. Я представился председателю её – А. А. Иоффе, познакомился с членами нашей делегации и с подчинёнными мне другими офицерами комиссии по перемирию. Велико было моё изумление, когда среди членов делегации я встретил старого знакомого по Московскому университету – Михаила Николаевича Покровского.

…В первый же день за завтраком я был представлен генералу Гофману – начальнику гарнизона Бреста – и начальнику штаба Восточного фронта, а также офицерам штаба.

К нам приставили особого офицера, хорошо владевшего русским языком; он окружал нас самыми разнообразными услугами, в которых мы не могли не нуждаться в незнакомом городе-крепости. Ему, конечно, было поручено и следить за каждым из нас, членов делегации, в которых Гофман видел лишь агитаторов.

Надо сказать, что о Гофмане я уже давно составил себе совершенно определённое представление как об одном из наиболее даровитых немецких военачальников. Подобно тому как в австрийской армии я привык считать центральной фигурой начальника генерального штаба Конрада фон Гетцендорфа, так у немцев за последнее время моё внимание сосредоточивалось на деятельности и личности генерала Гофмана.

 Как начальник штаба Восточного (русского) фронта он в моих глазах превосходил и Фалькенгайна (начальника штаба верховного главнокомандующего) и всех других немецких стратегов, не исключая Гинденбурга и Людендорфа, своим умением правильно оценивать обстановку. Все это настраивало меня внимательно присматриваться к Гофману по приезде в Брест…

Члены делегации России в Бресте. Слева направо майор Бринкман, Иоффе, Биценко, Каменев, Карахан

…Гофман представлял среди всех, окружавших его, наиболее импозантную фигуру. Вильгельм знал, кого поставить начальником штаба Восточного фронта при бесцветном Леопольде и кому поручить переговоры с большевиками. В свою должность Гофман вступил лишь недавно, выдвинувшись как автор плана Танненбергского сражения 20 августа. Он был произведён в генералы с подчинением по линии штабной службы Фалькенгайну.

Как пруссак-юнкер, Гофман был надменен – свысока относился к российской делегации в целом. На мирные переговоры смотрел с явной опаской, боясь, как бы они не упрочили значения русской революции в глазах широких народных масс. По внешнему виду это был типичный немец: высокий, плотный, слегка рыжеватый, с гордым, злым лицом, высокомерно державшийся со всеми. В своей каске с шишаком он представлял красивую воинственную фигуру, но я находил, что ещё более к нему шёл бы древнегерманский головной убор с двумя большими рогами.

Лучшего натурщика нельзя было бы сыскать для какого-нибудь Марса! Чувствовалось, что он дирижёр, твёрдо держащий в своих руках все: от войск на фронте до лакеев в офицерском собрании. Все беспрекословно повиновались не только его приказаниям, но даже малейшим знакам. Имея за спиной Вильгельма, Гофман в период брестских переговоров был фактически руководителем делегации союзных держав…

…Все участники совещаний обедали в общем зале собрания и даже поддерживали между собой внешне приятельские отношения. Некоторым забавным диссонансом было поведение эсерки (впоследствии члена компартии) Биценко. В ней Гофман видел даму, за которой ему за своим столом надлежало, как хозяину и кавалеру, ухаживать. Она же далеко не по-дамски отвечала на все его любезности, что, впрочем, не обескураживало Гофмана, обращавшего выходки Биценко в шутку и продолжавшего с ней свой подчёркнуто галантный тон…

…В Бресте я много общался с одним из членов нашей делегации, старым знакомым по Московскому университету – Покровским. Особенно нас сблизила совместная поездка за город, в резиденцию принца Леопольда. Мы направлялись туда с официальным визитом как представители российской делегации. Предполагаю, что выбор пал на нас по указанию Гофмана, считавшего нас наиболее достойными предстать перед лицом его высочества. Однако я не сумел с должным почтением отнестись к оказанной мне Гофманом чести.

Ввиду столь официального характера визита я нашёл для себя неудобным ехать, не сняв с себя уничтоженные советской властью внешние отличия своего генеральского звания (погоны, ордена, лампасы и пр.). Напрасно Гофман, усматривая в моем намерении недостаток почтительности к его высочеству, уговаривал меня отложить эту операцию до возвращения с визита (в этом поддерживал Гофмана, к его удивлению, даже Иоффе).

Ссылаясь на свою четвертьвековую привычку к точному исполнению приказов, я настоял на своём: снял погоны, не надел свои 22 ордена – российских и иностранных, собственноручно спорол генеральские лампасы. Сознавая свой скверный характер, я рад был сделать это назло Гофману и тем показать, что я не такая уж безвольная жертва в руках большевиков! Михаил Николаевич, присутствуя при этом, только посмеивался в бороду.

В назначенный день к нашему блоку была подана шикарная придворная карета с гербами. В неё сел Покровский, за ним влез и я в своём общипанном виде, очевидно, все же довольно жалком, потому что Покровский полушутливо сказал:

– Не горюйте, Александр Александрович, сейчас это необходимо. Поверьте мне, придёт время, и мы вернём вам и ваши чины и ордена!…

Во время переговоров в Бресте

В свою очередь начальник штаба германских войск на Восточном фронте генерал Гофман, участвовавший практически во всех переговорах, в своих мемуарах писал:

Так как комиссия обедала с нами в офицерском клубе, то мы имели возможность поближе познакомиться с её отдельными членами. За столом я посадил, конечно, членов с правом голоса выше, чем экспертов, так что рабочий, матрос и унтер-офицер сидели выше, чем адмирал и офицеры. Я никогда не забуду первого обеда с русскими.

 Я сидел между Иоффе и Сокольниковым, нынешним комиссаром финансов. Против меня сидел рабочий, которому множество приборов на столе доставляло видимые затруднения. Он пытался так или иначе употребить их в дело, но, в конце концов, воспользовался только вилкой для того, чтобы ковырять ею в зубах.

 Наискось от меня рядом с князем Гогенлоэ сидела, госпожа Биценко, с другой стороны которой поместился крестьянин, – типично-русская фигура с длинными седыми кудрями и большой косматой бородой. Он вызвал улыбку у прислуживающего денщика, когда на вопрос, какого он желает вина, красного или белого, ответил, что выберет то, которое покрепче.

Иоффе, Каменев, Сокольников, особенно первый, производили впечатление чрезвычайно интеллигентных людей. С большим воодушевлением говорили они о лежащей перед ними задаче возвести русский пролетариат на вершину благополучия и счастья. Все трое ни минуты не сомневались, что так оно и будет, если народ сам будет управлять страной, руководствуясь учением Маркса. Самое меньшее, о чем мечтал Иоффе, это – чтобы всем людям жилось хорошо, а некоторым, в числе которых он, по-моему, считал и себя, даже несколько лучше.

Кроме того, все трое совершенно не скрывали, что русская революция есть лишь первый шаг к счастью народов. Само собой разумеется, говорили они, невозможно, чтобы государство, управляемое на началах коммунизма, продержалось долго, если окружающие государства будут управляться на основах капиталистических. Поэтому цель, к которой они стремятся, есть мировая революция…

(Продолжение следует …)