Как на самом деле заключался Брестский мир (Окончание )

Троцкий на переговорах в Бресте

В своих мемуарах Троцкий даёт неоднозначные оценки участникам переговоров в Бресте.

Кюльман был головою выше Чернина, да, пожалуй, и других дипломатов, с которыми мне приходилось встречаться в послевоенные годы. В нем чувствовался характер, недюжинный практический ум и достаточный запас злости, которую он расходовал не только против нас – здесь он наталкивался на отпор, – но и против своих дорогих союзников…

…Как хороший шахматист, вынужденный долго играть со слабыми игроками, опускается сам, так и Кюльман, вращавшийся в течение войны исключительно в кругу своих австро-венгерских, турецких, болгарских и нейтральных дипломатических вассалов, склонен был вначале недооценивать своих революционных противников и вести игру спустя рукава. Он нередко поражал меня, особенно на первых порах, примитивностью приёмов и непониманием психологии противника…

…генерал Гофман вносил в переговоры освежающую ноту. Не обнаруживая никакой симпатии к дипломатическим ухищрениям, генерал несколько раз клал свой солдатский сапог на стол, вокруг которого развёртывались прения. Мы, с своей стороны, ни на минуту не сомневались, что именно сапог Гофмана является единственной серьёзной реальностью в этих переговорах.

Глава делегации Германии фон Кюльман высказывается о Троцком неоднозначно:

Уже на следующее утро состоялось первое пленарное заседание. Картина полностью изменилась. Троцкий был человеком совсем другого склада по сравнению с Иоффе. Не очень большие, острые и насквозь пронизывающие глаза за резкими стёклами очков смотрели на его визави сверлящим и критическим взглядом. Выражение его лица ясно указывало на то, что он лучше бы завершил малосимпатичные для него переговоры парой гранат, швырнув их через зелёный стол, если бы это хоть как-то было согласовано с общей политической линией. Поскольку я знал, что Троцкий особенно гордился своей диалектикой, я был полон решимости избежать всего, что могло бы дать ему материал для агитации среди немецких социалистов…

7 и 9 января глава австро-венгерской делегации граф О.Чернин сделал в своем дневнике следующие заметки:

Перед обедом приехали все русские под руководством Троцкого. Они сейчас дали знать, что извиняются, если впредь не будут появляться на общих трапезах. И вообще их не видно, – на этот раз дует как будто значительно иной ветер, чем в последний раз…

…Троцкий несомненно интересный, ловкий человек и очень опасный противник. У него совершенно исключительный ораторский талант – мне редко приходилось встречать такую быстроту и тонкость реплики, как у него и вместе с тем всю наглость…

Свою оценку Троцкому даёт и генерал Гофман:

Троцкий был, несомненно, наиболее интересной личностью в составе нового русского правительства: умный, разносторонне образованный, очень энергичный, работоспособный и красноречивый, – он производил впечатление человека, точно знающего чего он хочет и не останавливающегося ни перед какими средствами, чтобы добиться желанной цели. Много было споров о том, приехал ли он вообще с намерением заключить мир или его прежде всего интересовала возможность найти широкую арену для пропаганды большевистских идей.

Однако, хотя пропаганда и стояла на первом плане во всех переговорах первых недель, я все-таки думаю, что прежде всего Троцкий пытался сначала добиться заключения мира. Лишь позднее, когда не уступающая ему диалектика Кюлъмана поставила его в безвыходное положение, он пришёл к мысли сделать театральный жест и закончить конференцию заявлением, что Россия не может согласиться на мирные предложения центральных держав и даже не может вдаваться в обсуждение таковых, и что тем не менее делегация считает, что война окончена.

Советская делегация под руководством Троцкого отправляется на рабочее заседание

Сохранились и наблюдения Троцкого о самом Бресте, где проходили переговоры.

За вычетом нескольких зданий, стоявших в стороне от старого города и занятых немецким штабом, Бреста, собственно, не существовало более. Город был сожжён в бессильной злобе царскими войсками при отступлении. Именно поэтому Гофман, очевидно, и расположил здесь свой штаб, чтоб легче держать его в кулаке. Обстановка, как и пища, отличалась простотой. Прислуживали немецкие солдаты. Мы были для них вестниками мира, и они глядели на нас с надеждой. Вокруг зданий штаба шла в разных направлениях высокая изгородь из колючей проволоки…

…После длительного перерыва я с большим интересом читал в Бресте немецкие газеты, в которых брестские переговоры подвергались очень тщательной и тенденциозной обработке. Но одни газеты не заполняли времени. Я решил более широко использовать невольные досуги, которых, как можно было предвидеть, не скоро дождаться вновь. С нами было несколько хороших стенографисток из старого штата

Государственной думы. Я стал им диктовать по памяти исторический очерк октябрьского переворота. Так, в несколько приёмов выросла целая книжка, предназначенная прежде всего для иностранных рабочих. Необходимость объяснить им то, что произошло, была слишком повелительной. Мы говорили об этом с Лениным не раз, но ни у кого не было свободной минуты.

Меньше всего я ждал, что Брест станет для меня местом литературной работы. Ленин был буквально счастлив, когда я привёз с собой готовую рукопись об Октябрьской революции. Мы одинаково видели в ней один из скромных залогов будущего революционного реванша за тяжкий мир.

Второй этап переговоров продолжался целый месяц и завершился неожиданно. Новый руководитель советской делегации на переговорах Л.Троцкий 10 февраля спешно покинул Брест. При этом он заявил, что Россия мир не подписывает, но выходит из войны и демобилизует армию.

В результате 16 февраля германское командование через остававшегося в Бресте в качестве председателя комиссии по перемирию генерала А. Самойло известило советскую сторону о возобновлении с 18 февраля состояния войны. Германские войска стали быстро продвигаться вперёд и уже к вечеру взяли Двинск, 19 февраля был сдан Минск, 20 февраля – Полоцк, а 24 февраля небольшой отряд немцев заставил капитулировать русский гарнизон в Пскове. На Украине 21 февраля 1918 года немецкие войска вошли в Киев. 1 марта немцы заняли Гомель, Чернигов и Могилёв. В итоге возникла угроза оккупации Петрограда.

Заключительный период мирной конференции в Бресте продолжался с 1 по 3 марта 1918 г. 1 марта состоялось заседание мирной конференции. На нем глава германской делегации посланник фон Розенберг повторил, что военные действия могут быть прекращены только после подписания мирного договора. Советская делегация отказалась от обсуждения условий мира.

Немецкая телеграмма с условиями мира для РСФСР (2 марта 1918)

3 марта 1918 года мир был официально подписан. Церемония подписания состоялась в Белом дворце Брестской крепости. Перед его подписанием советская делегация сделала заявление. В нем говорилось:

Мир, который ныне заключается в Брест-Литовске, не есть мир, основанный на свободном соглашении народов России, Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции. Этот мир продиктован с оружием в руках. Это – мир, который, стиснув зубы, вынуждена принять революционная Россия.

Белый дворец. 3 марта 1918 года здесь был подписан Брестский мир

Вот как пишет о заключительном этапе переговоров в Бресте генерал Гофман.

“Немецкие войска продвинулись лишь до Чудского озера и Нарвы, чтобы освободить, по крайней мере, всех своих балтийских единоплеменников от большевиков … Затем наступление было приостановлено, и русским ответили, чтобы для заключения мира они прислали полномочную делегацию в Брест. Она была прислана немедленно с Сокольниковым во главе. Разъехавшиеся представители

Четверного союза также поспешно вернулись обратно. Но как с нашей стороны, так и со стороны русских на этот раз фигурировали, если можно так выразиться, деятели второго сорта: Кюльман, Чернин, Талаат, Радославов уехали тем временем на открытие мирных переговоров в Бухарест. Они не вернулись, а прислали своих заместителей. Со стороны Германии приехал посланник Розенберг.

Переговоры и на этот раз сложились очень своеобразно. Розенберг предложил в первом заседании обсуждать отдельные пункты мирного договора, проект которого он привёз с собой; Сокольников ответил на это предложение просьбой сначала прочесть ему весь проект целиком. По прочтении он объявил, что отказывается от обсуждения отдельных пунктов и что русские готовы подписать прочитанный текст договора.

Единственным основанием для такого поступка являлось намерение ещё более подчеркнуть вынужденность “насильственного мира”. Так как в агитации, которая велась в связи с заключением “насильственного мира”, указывают всегда на мою особу, как на главного его виновника, то мне бы хотелось ещё раз подчеркнуть, что я не имел ни малейшего влияния на составление текста мирного договора; я ознакомился с ним в первый раз во время оглашения его в присутствии русских делегатов. Окончательное принятие его Сокольниковым последовало в частном заседании дипломатов, на которое я не был приглашён.