Animals: От триумфа до распада. Потерянное интервью.

Дебютный альбом The Animals, 1964

Когда я начал прослушивать песни группы Animals для этой статьи, я поймал себя на мысли – Почему Битломания, а не Энималомания? Может быть потому, что Animals были не первыми? Потом я вспомнил статью о сборном концерте NME 1964 года, которую я написал, где вместе на одной сцене выступали Стоунз, Битлз, Энималс и еще пяток других далеко не самых последних групп. И завершали концерт именно Энималс. Я на это обратил внимание – ведь обычно напоследок оставляют лучших исполнителей.

Скажем так – это преамбула к статье о группе, о которой мало пишут здесь – если бы это был концерт, я бы сказал – “Леди и джентльмены, встречайте группа The Animals”.

В 1983 году пятеро участников классического оригинального состава The Animals – Эрик Бердон (вокал), Хилтон Валентайн (гитара), Алан Прайс (клавишные, бэк-вокал), Чэс Чэндлер (бас, бэк-вокал) и Джон Стил (ударные) – воссоединились, чтобы записать новый альбом и отправиться затем в турне.
Это оказался последний раз, когда квинтет собрался вместе на такой длительный период для работы над своим старым проектом. Чэндлер скончался в 1996 году, а совсем недавно, в 2021 году, скончался Валентайн.
Во время воссоединения 83-го года все пять участников группы согласились участвовать в интервью. Для этого был выбран гостиничный номер, чтобы поговорить об истории группы. Сначала в номере был только Бердон, а потом к нему присоединились другие участники группы. Большая часть этого интервью никогда не публиковалась до сих пор. Animals были введены в Зал славы рок-н-ролла в 1994 году.

Что послужило толчком для этого воссоединительного альбома под названием Ark и последующего тура? Последний раз в этом составе группа собиралась вместе для записи альбома 1977 года Before We Were So Rudely Interrupted.

Эрик Бердон: Сначала я не хотел этого делать. Потребовалось немало усилий, чтобы они смогли убедить меня принять участие. Еще за неделю до начала тура я не был полностью убежден в том, что это было правильное решение. Но мы давали шоу на площадке в Лондоне, и это была не наша аудитория – это была аудитория дискотек, совсем дети, которая собирается там каждую неделю, – и мы пошли к ним. Это было только для детей с улицы, бесплатно. Группа сработала хорошо, это меня и убедило в конечном итоге.
Каково это – вернуться к своим старым друзьям? Так ли это обрадовало вас на музыкальном уровне?
Эрик Бердон: Это мне показалось довольно странным, довольно причудливым. Надо было быть очень осторожными, надо учитывать другое время, людей и их отношение. С другими группами я чувствую себя более непринужденно, более легкомысленно и раскрепощенно, чем с The Animals. Ты не знаешь, какие воспоминания нахлынут на тебя. Но люди хотят, чтобы ты вышел и играл, хотят, чтобы мы немного отдали им то, что отдавали раньше, и, возможно, вернуть нам что-то взамен.
Ты испытываешь какую-то ностальгию по возвращению вместе с этими ребятами?
Эрик Бердон: На самом деле, нет, потому что новый материал является для этой группы таким же вызовом, как и для любой другой группы. Четкое чувство времени Алана Прайса – хороший урок для меня.

Раннее фото the Animals, 1964: Eric Burdon, Alan Price, Chas Chandler, Hilton Valentine, John Steel (слева-направо)

Возвращаясь к началу вашей карьеры, вы все из Ньюкасла. Каким городом был Ньюкасл в начале 60-х? Было ли там много музыки?
Эрик Бердон: там было грязно, там было мерзко, всегда было сыро, и все время шел дождь. После Второй мировой войны у многих детей на ногах не было обуви. Я ходил в школу мимо скотного двора, где от запаха могло стошнить, если ветер дул не в ту сторону, и мимо верфи, так что половину времени учителей не было слышно из-за шума ремонтных работ. Но у нас было что-то и хорошее, там было много музыкальных клубов. Большинство этих северных городов были с небольшим населением.
На что была похожа клубная жизнь?
Эрик Бердон: Было несколько клубов, и в каждом из них была своя музыка. Там был фолк-клуб, традиционный джаз-клуб, современный джаз-клуб и еще один, в котором каждый вечер звучала разная музыка.
Откуда вы узнали о ритм-энд-блюзе?
Эрик Бердон: Я ездил в Париж за большинством своих пластинок. А моряк, который жил этажом ниже меня, обычно привозил пластинки из Штатов.
Посмотрите, как The Animals исполняют “Talkin’ ‘Bout You” в 1964 году

Какой была первая музыка, которой вы увлеклись?
Эрик Бердон:: Первой ритм-энд-блюзовой записью, которую я помню, была песня Вайноны Харрис ““Don’t Roll Those Bloodshot Eyes at Me.” (Не закатывай на меня эти налитые кровью глаза”). Да, вот такое название. Затем были Джонни Рэй и “Cry”. Затем появился Элвис, и я не мог различить, мужчина он или женщина, черный или белый. Затем наступил период попыток стать “первым ребенком в округе”, способным разобрать тексты последней пластинки Чака Берри. Потом все свелось к тому, что мы по семь часов каждое воскресенье торчали перед музыкальным автоматом. Потом начали формироваться банды, и все стало каким-то странным. Было опасно выходить на улицу.
Была ли у вас большая коллекция пластинок?
Эрик Бердон: Довольно обширная коллекция, да. Как я уже сказал, Париж был тем местом, где можно было приобрести американские пластинки. Я помню, как купил альбом [госпел-певицы] Клары Уорд из Нью-Йорка, и это была настоящая драгоценность. Таким же был концертный альбом Рэя Чарльза из Атланты. Рэй Чарльз приехал в Европу в 58-м, и я путешествовал автостопом, чтобы попытаться увидеть его. Он выступал на юге Франции, где было жарко. Мне потребовалось пять дней, чтобы добраться туда, и к тому времени, когда я добрался туда, концерт уже закончился. Поэтому я вернулся автостопом в Париж, и мне посчастливилось застать его там в ночном клубе.
Что о нем думали французы?
Эрик Бердон: Это было странно, потому что я помню, как тусовался у музыкального автомата в Париже, и мы с французами общались так, говоря: “Номер 39, Рэй Чарльз”. А они говорили: “Толстяк Ньюман, тенор-саксофон”. Мы стали большими друзьями, и я помню, как сказал: “Следите за моим именем, потому что, когда я вернусь, я буду выступать на сцене. Меня зовут Эрик Бердон”. Позже The Animals играли в “Олимпии” в Париже, и они пришли за кулисы, и это был волшебный момент. В итоге мы стали часто играть там; это был один из наших любимых городов. Это напомнило мне “Аполло” в Нью-Йорке. Мы тоже там играли.

Реклама о выходе их сингла Дом восходящего солнца. 25 июля 1964 года

Что заставило вас принять решение перейти от того, кто слушает пластинки, к тому, кто поет и записывает альбомы?
Эрик Бердон: Однажды я достаточно напился и набрался смелости, шатаясь, добрался до первого ряда, ухватился за штанину (блюзового исполнителя) Mighty Joe Young и поднялся на сцену. Скорее выполз. Тогда же примерно я шел по улице, на вершине холма находился методистский молодежный клуб, и я услышал, как играют “Great Balls of Fire”. Я думал, что это новая запись Джерри Ли, но это была местная группа. Я вошел в клуб, и там было пусто; там было всего около полудюжины детей. И я увидел парня, игравшего на пианино, и еще одного, игравший на басу. Парнем, игравшим на басу, был Алан Прайс, а потом они поменялись, и он был в 20 раз лучше, чем тот другой парень, который звучал как Джерри Ли Льюис. Вот так мы познакомились.
Алан, с чего ты начал заниматься всем этим?
Алан Прайс: Эрик действительно сыграл важную роль в моем обучении. Причина, по которой я начал играть, необычна; я подхватил желтуху, когда мне было 11 лет. Я почти год не ходил в школу, и в гостиной моей бабушки стояло пианино. Я научился играть такие произведения, как Бетховен, на слух. И я мог играть новоорлеанский джаз, потому что мой брат был одержим этим. Я чувствовал, что рок-н-ролл ниже моего достоинства. Так что большим прорывом для меня стали Лонни Донеган и музыка скиффл, тогда на каждой улице была своя группа. Меня обратил в рок-н-ролл один немец, который сыграл мне что-то вроде Чака Берри.

У меня была группа в школе. Когда я познакомился с Эриком, он рассказал мне про блюз. Я воспитывался в церкви; я потерял отца в раннем возрасте и всегда был окружен женщинами, так что я очень эмоциональный, сентиментальный парень, и во всем, что я делаю, есть семейный оттенок. Я начал отождествить себя с Рэем Чарльзом и блюзом. Я изучал это так, как будто это был какой-то предмет. Я попытался изменить свой стиль игры на фортепиано, играя как Альберт Аммонс. В чем я был очень хорош, так это в том, чтобы быть в группе, поэтому я стал, в некотором смысле, переводчиком Эрика и попытался создать группу, с которой можно было бы все это делать. В конце концов все закончилось именно так.
Эрик Бердон: Он был единственным парнем, которого я знал, кто мог правильно сыграть как Рэй Чарльз в “What’d I Say”.
Посмотрите исполнение песни ”I’m Crying” на Hullaballoo

Первоначальное название группы было the Alan Price Combo, верно?
Алан Прайс: Так оно и было. Но мы были не одни. Тогда все было похоже на закон джунглей: лучшие группы проходили дальше. У Эрика была группа под названием The Pagans до того, как мы создали эту. Я познакомился с Чэсом Чэндлером. Он действительно хотел успеха, и у него была своя группа, свои концерты, и они были очень активны тогда. У него была группа под названием The Kon-tors, бессмысленное название, но он думал, что это что-то мужественное, агрессивное. Нам все же удалось найти работу, и мы исполняли все хиты подряд за очень небольшие деньги. Мне все это очень наскучило, так как я всегда мечтал стать джазменом, потому что мне всегда нравился джаз. Мне нравятся такие зажигательные личности, как Оскар Питерсон.

И всегда нравились Телониус Монк и Лайонел Хэмптон, потому что это было захватывающе. Эрик уехал в Лондон, а когда вернулся и увидел нас, он был готов работать, потому что знал, что мы могли бы собрать одну группу из всего, что было. Он спел с этим ужасным маленьким джазовым трио, которое у меня было. У Майка Джеффри, который в итоге стал нашим менеджером, было два клуба, и он спросил нас, не хотим ли мы создать блюзовую группу. Так мы стали группой Алана Прайса, а затем мы поняли, что наше предприятие должно было стать более коммерческим, поэтому название было изменено на The Animals. Я стал частью группы, а затем она очень быстро распалась, когда мы стали профессионалами. Мы проделали всю работу за семь лет до того момента.