Академик РАМН, руководитель НИИ геронтологии Владимир Шабалин — о конфликте …

Академик РАМН, руководитель НИИ геронтологии Владимир Шабалин — о конфликте поколений, советских сказках, понятии «пенсионер» и отношении к старости в России

Действительно, оно чье — старичье? Судя по нашему отношению к нему, не наше, более того — просто обременительное в сегодняшней «системе координат». Сидит на шее молодых, паразитирует на государстве, не скрывает агрессивного отношения к окружающей действительности, жалуется на мизерные пенсии и дороговизну, звенит мелочью в сверкающих гипермаркетах и голосует за коммунистов. К тому же «есть мнение», что так стремительно, как того требует быстротекущее время, меняться и думать наши старики не в состоянии — возраст, знаете ли…

Все это чушь, мифы, а возрастная дискриминация — серьезная проблема, угрожающая нравственному и социальному здоровью общества. Более того, шансы на выживание народа выше там, где уважают и почитают старших, убежден Владимир Шабалин.

— Владимир Николаевич, уже давно у нас бьют тревогу в связи с демографическими проблемами. Пугают, что процент пенсионеров катастрофически увеличивается по сравнению с трудоспособным населением, и скоро некому будет их обеспечивать…

— Если государство действительно заботится о своих гражданах, оно должно создавать условия для всех желающих трудиться и приносить пользу. А у нас вместо этого толкуют о трудоспособном и нетрудоспособном возрасте. Такого понятия вообще быть не должно, потому что трудоспособность — понятие не возрастное, а сугубо личностное. Одни люди уже в молодости, а то и от рождения нетрудоспособны, другие активно и с пользой для общества работают в восемьдесят и девяносто лет. Немало молодых не соответствуют тому месту, на которое может претендовать семидесятилетний человек.

Неправильно у нас понимается само понятие «пенсионер». Во главе угла должен быть не возраст, а трудовой стаж. Скажем, при двадцатилетнем стаже независимо от возраста работник должен получать доплату — и не важно, будет он работать дальше или нет.

— В словаре Даля так и сказано: «Пенсия — это денежная доплата сверх жалованья за хорошую работу или выслугу лет».

— К сожалению, у нас это относится к немногим профессиям, и доплата совсем мизерная. Большинство же не получает ничего до так называемого пенсионного возраста, когда человека уже не спрашивают, хочет ли и способен ли он работать дальше. Есть и моральная сторона: 55-летней женщине ставят штамп: пенсия по старости. За что же ее так обижают — какая же она старая! Другое дело, что она к тому времени (а многие еще раньше!) обычно заработала себе денежную дотацию, право не работать и получать от общества возврат его долгов перед нею. А наши так называемые пенсии по старости — это большая хитрость, тем более что очень и очень многие, немало отчислив обществу, до такой пенсии просто не доживают.

— Сегодня молодые люди открыто объявляют, что не желают кормить пенсионеров — пусть работают. К сожалению, так думает большинство нынешней молодежи, не скрывая своей ненависти к «нахлебникам»…

— Ну что ж, их плохо воспитали родители, а собственного ума понять очевидное не хватает. Это миф, будто молодые кормят стариков. На самом деле наших пенсионеров никто не кормит — они и сейчас сами себя кормят. Их руками и за их счет создана вся инфраструктура, которой пользуется молодежь, в то время как старики получают лишь крохотный процент того, что отдали обществу, мизерную часть того, что внесли непосредственно в Пенсионный фонд. И получают СВОИ деньги, ничего не отнимая у молодежи, — напротив, продолжая ее обеспечивать. При этом никто не раскрывает, сколько конкретно вложило в народное хозяйство и отчислило в Пенсионный фонд, скажем, поколение детей войны. Это большая государственная тайна. Еще большая тайна — личный вклад каждого пенсионера, которому всю его жизнь за труд платили, мягко говоря, неадекватно.

В то же время многие старики — не только по желанию, но и чтобы прожить, — продолжают трудиться, обеспечивая около 4% ВВП. Это очень много по сравнению с тем, что им выплачивают пенсиями по возрасту и даже некоторыми льготами. А куда деваются накопления тех, кто до пенсии не дожил или пользовался ею всего год-другой?! Трудно сказать, что заработают к старости нынешние молодые поколения, но пока их большие и небольшие деньги выжимаются из того, что создано стариками, которым не считают нужным обеспечить так называемое «дожитие»!

Так что все разговоры о непосильной демографической нагрузке на молодежь — полная ерунда. Наоборот, старшие поколения, особенно работающие пенсионеры, до сих пор обеспечивают не только себя и своих неработающих сверстников, но и блага еще пока ничего не заработавшей для общества молодежи. И совершенно непонятно, зачем так упорно поддерживается эта сказка советских времен.

— Может быть, чтобы старики не смели требовать заслуженное, полагая, будто отнимают что-то у своих детей и внуков?

— Возможно, и так. В любом случае кому-то эта явная ложь выгодна. Ведь по-прежнему, вместо того чтобы отдавать пожилым людям долги, их унижают ненавистью или грошовым «милосердием». И вместо того чтобы развивать механизацию и автоматизацию производства, общество продолжают пугать проблемой: кто будет кормить будущих пенсионеров, когда увеличится неблагоприятное соотношение между работающими и пенсионерами? Действительно серьезная проблема, если орудиями труда будут серп и лопата. Кто-то упорно не понимает, во что могут вылиться порождаемые такой ложью неблагодарность и агрессивность.

— Получается, наше общество идет не туда?

— Получается, власть и деньги имущие его не туда ведут. И возрастная дискриминация — одна из самых существенных неверных вех. Посмел бы у себя на родине зарубежный работодатель ограничить претендентов на рабочее место по возрасту, полу или национальности — у него были бы большие проблемы. А здесь они делают что хотят, даже в газетах не стесняются озвучивать: до сорока лет, до тридцати… Грубейшее нарушение прав человека, о которых сами так много толкуют.

— Вы в своих трудах утверждаете, что человеческий интеллект достигает расцвета к 60—70 годам. А в нашей стране уже в 40—45 лет людей начинают выдавливать из активной жизни, чтобы освободили место молодым. Не теряет ли при этом общество, государство?

— Не просто теряет, а теряет очень и очень много. Несравненно больше, чем каждый конкретный человек. Общество часто заранее отказывается от умов и талантов, способных кардинально улучшить его жизнь, заставляет талантливых специалистов искать другое применение.

В то же время огромное число чиновников — совершенно бесполезная и даже вредная трата трудовых ресурсов. Посмотрите, что у нас делается с малым бизнесом: стоит человеку что-то организовать — тут же со всех сторон налетают бандиты и чиновники. Бессилие перед ними — вопрос не медицинский, не биологический, тем более не возрастной, а исключительно социальный, государственный. Попробуйте начать какое-то дело — ну хоть корзинки для грибов плести… Замучают запретами, справками, подписями, явятся бандиты, потребуют себе долю… А заступиться некому: все схвачено теми же «авторитетами». В результате происходит инфантилизация общества и его всевозрастающая агрессивность.

— Можно сказать, что шансы на выживание народа выше там, где уважают и почитают старших?

— Конечно. К сожалению, у нас вопрос взаимоотношений поколений стоит очень остро. Утрачивается даже то почтение и уважение к старшим, которое было еще каких-то 50—60 лет назад. И тому масса причин — как со стороны молодежи, так и со стороны старшего поколения, которое само вырастило таких детей и внуков.

Отношения поколений — одна из проблем геронтологии. И наши действия направлены на их улучшение. Работаем со школьниками, предложили им написать сочинения, издали их. Вот посмотрите, как хорошо они пишут о своих бабушках и дедушках — куда только исчезают эти замечательные дети, откуда берется то отношение к старикам, что торжествует вокруг?!

Как врач я на своих лекциях рассказываю не только и не столько о социальной ценности стариков. Они, как и больные люди, представляют особый интерес для науки и всего человечества. Природа ведь не случайно показывает нам патологию. Часто это предостережение, школа защиты от разных воздействий окружающей среды, которая постоянно меняется. Старики и больные особенно уязвимы для изменений, которые рано или поздно коснутся каждого, и деятельность организма в нестандартных, патологических условиях — вклад даже более важный, чем повторение нормы. Выработанный борющимся больным или стареющим организмом маленький структурный кусочек позволит выжить многим, возможно, пока здоровым поколениям в преодолении будущих, в том числе неизвестных факторов. Даже если система в целом разваливается, отдельные элементы, фрагменты интеллекта работают на наше общее развитие.
Эдда Забавских
источник