Тайна смерти А

В.Суворова, офицерская Честь и комиссия А.Х. Бенкендорфа

Вопрос по поводу смерти Суворова – весьма щекотлив, однако он весьма важен для понимания всех тех, процессов, которые происходили в первой трети 19-го века в Российской Империи.

Во-первых и самых главных, нет никаких документов прямо подтверждающих некие события, связанные со смертью Суворова. Просто потому, что их быть не могло, ни при каких обстоятельствах.

Заметьте – граф Священной Римской Империи (!!!! – прим.мое)

Видите ли, – здесь возникает коллизия между христианским обычаем и обычаем дворянским, – обычаем воинской касты, правившей тогда на Руси.
С точки зрения Православия, нет и не может быть никакого оправдания тому, чтобы наложить на себя руки, неважно при каких обстоятельствах. Однако с точки зрения служивых дворян – ситуация выглядела несколько иначе.

Для примера возьмем Булгаковский “Бег” и возможно достаточно известный момент из фильма, когда герои Ефремова, Глузского и еще одно молодого артиста (запамятовал его лицо) приходят к гробовщику и просят изготовить три гроба, а на растерянный вопрос про мерки – Ефремов отвечает, – вот, мол, мерьте.

И если помните продолжение эпизода, то герой Ефремова просто стреляется, а герой Глузского вдруг выбегает куда-то и молодой офицер бежит вслед за ним с удивительным для штатского криком: “Куда Вы, – Это же – бесчестно!”

Михаил Булгаков – Белая гвардия (2012) (эпизод из фильма) , как пример, понятия офицерского Долга и Чести. – прим. мое.

Однако герой Глузского не собирается нарушать неписанных законов Офицерской Чести, – оказывается, он просто не может сделать этого на людях.
Он запирается в какой-то шкаф и там, в одиночестве, Исполняет Долг Офицера.
Это – очень важный момент. Ну и потом уже, судя по смыслу, стреляется молодой офицер.

Теперь зададимся вопросом, – кто эти люди? Это люди – несомненно Русские. Православные.
Все трое безусловно понимают, что то, что сейчас произойдет – Смертный Грех. Однако – все трое не могут иначе. Они просто не в состоянии даже вообразить, что можно как-то иначе. И настоящий ужас и непонимание у молодого офицера вызывает не сам факт самоубийства, а то, что его старший товарищ, как ему на какой-то миг кажется, решил избежать чаши сией.

Иными словами, мы видим, проявление безусловной освященной веками военной традиции, которая безусловно входит в кричащее противоречие с основами христианской морали и этики.

Однако, мы должны понимать, что эта традиция была и существовала и в частности именно к ней адресованы знаменитые указы Сталина о том, что “все попавшие в плен – Предатели”.

Другое дело, что к Сталинским временам основная масса носителей именно этой традиции была выбита и поэтому количество людей, перешедших на противную сторону в Отечественную войну или добровольно сдавшихся в плен, превышало все мыслимые значения. Но это было лишь проявление той трагедии, которая произошла со страною – чуть раньше. И вот именно Сталинские указы были своего рода костылем, призванным хоть как-то заменить – данную “выбитую” традицию

Ну, да мы отклонились от темы….

Что же происходило в том случае, ежели армейский человек, по той или иной причине, решался “исполнить Долг Чести”?

Понятно, что если бы дело пошло своим чередом, то семья его получала бы все поражения в Правах, как семья святотатца, а сам имярек – не мог быть похоронен в освященной земле и так далее. По тем временам – событие хуже гражданской казни.

Поэтому существовала и иная неписанная традиция – “Не выносить сор из избы”.

Если Вы вспомните Купринский “Поединок”, или “Герой Нашего Времени” Лермонтова, или любые иные произведения того времени (желательно писаные дворянскими авторами, знакомыми с армейским материалом) – мы видим, что дуэли, самоубийства и прочее в армейской среде, описываются как явления само собой разумеющиеся, однако – само армейское общество делает все, чтобы подобные явления и слухи – ни в коем случае не вышли на свет. Пули из тел дуэлянтов обязательно удаляются, посмертные записки уничтожаются, а полковые батюшки “сказываются в нетях” и потом уже – “отпевают новопреставленного от простуды”.

Иными словами, по тогдашнему армейскому мнению, которое в ту пору разделяют и армейские батюшки, – есть вещи, которые нельзя судить общими категориями и которые из-за этого должны быть фигурами общего умолчания.

Именно по этому, кстати сказать, если мы возьмем тот период, тот же Командующий Кавказской Армией Константин Бенкендорф умирает “скоротечной простудою”, а Царь Польский Наследник Константин – “холерой”.
Нельзя “выносить сор из избы”.

Итак, нет и не может быть никаких документальных свидетельств о том, что именно происходило в последние дни/часы жизни А.В.Суворова и существующие версии восходят совсем даже не к павловским документам, или свидетельствам эпохи Александра Первого, но возникли постфактум – в эпоху Николая Павловича.
То есть, через четверть века после самого события.

И вот здесь мы и подходим к самому важному моменту во всей этой истории. Почему данные истории/версии/слухи появились – не в 1801, но в 1826 году. Почему история с возможным/предполагаемым самоубийством Суворова взволновала людей лишь в правление Николая, то есть даже не при следующем после события, но – еще более позднем царствии.

И вот здесь опять мы не может пройти мимо фигуры самого А.Х. Бенкендорфа и его следственных комиссий 1826 года.

Нас интересуют две Комиссии, которые и определили собой – всю будущую “физиономию” как Русской Истории, так и правления Николай Павловича.

Первая Комиссия была по событиям Декабрьского Восстания 1825 года и все мы знаем, чем именно она кончилась. Пять повешенных, много сосланных и преданных гражданской казни, много сломанных судеб…

Но кроме этой хорошо известной Комиссии была и вторая – Комиссия, созданная по просьбе самого Николая Павловича – по расследованию обстоятельств гибели Императора Павла.

Император Павел Первый. 1800, Боровиковский В.Л. (1757-1825)

Составы Комиссий идентичны, вопрос, поставленный перед второй комиссией был сформулирован более чем по-Николаевски – Императора Павла убили нижние офицерские чины Русской Армии.

Иными словами: подчиненные убили Верховного Главнокомандующего.

Вопрос, – дозволительно ли неповиновение нижних чинов старшим в такой резкой форме и соответствует ли данное неповиновение существующим порядкам, Законам Российской Империи и существующей Табели о Рангах?

Короче говоря, – из вопроса об убиении Павла были вычеркнуты все моменты, связанные с экономическим кризисом, изумительной внешней политикой, павловскими благоглупостями по национальным вопросам и т.д. Вопрос был поставлен по-армейски просто и ясно: “Нижние чины взбунтовались против старшего офицера и – убили его. Виновны они, или – нет?” Ответ – казалось был просто очевиден.

Однако Следственная Комиссия дала ответ изумительный, – она лишь подтвердила Выводы Комиссий Александра Первого: “Император Павел погиб – Природой вещей. Виновных в его смерти не обнаружено”.

Император Александр I Павлович Благословенный -Освободитель
(12 (23) декабря 1777, Санкт-Петербург — 19 ноября (1 декабря) 1825, Таганрог) — император и самодержец Всероссийский (с 12 (24) марта 1801 года),
протектор Мальтийского ордена (с 1801 года),
великий князь Финляндский (с 1809 года),
царь Польский (с 1815 года) старший сын императора Павла I и Марии Фёдоровны..

(Это при том, что вся Империя видела памятную шкатулку с нюхательным табаком в руках Зубова и помнила про шарф, которым Офицеры душили своего Верховного Главнокомандующего!)

Мало того, – на столь удивительном решении Следственной Комиссии стоит резолюция Николай Павловича: “СОГЛАСЕН”.

Вот теперь попробуйте понять и представить, что подобное произошло не где-нибудь в стране эльфов, это произошло в стране Толстовского “После Бала”, это произошло в стране, где “коззарь” Шевченко из колодок не вылезал.
Это произошло в стране, где Царя простые солдаты звали не иначе как – “Николай Палкин”.

И вот этот вот безусловный АВТОКРАТ и САМОДЕРЖЕЦ, только что повесивший пять дворян, угнавший в Сибирь еще полтыщи людей и запоровший шпицрутенами с тысячу нижних чинов, читает доклад Комиссии об убиении своего отца, обнаруживает, что виновных не найдено и покойно пишет – “СОГЛАСЕН”.
И для него – возникшая ситуация выглядит совершенно нормально.

Однако если смотреть на ситуации глазами современного обывателя, кажется, что у всех участников этой истории какой-то то ли жесткий приход, то ли приступ массовой шизофрении.

Рылеева вешают лишь за слова и речи против Самодержавия. Зубова с окровавленной табакеркой в руках (с кровью Самодержца Всея Руси) – не замечает никто, – типа случайно тут рядышком проходил.

Ситуация немножечко начинает проясняться в момент – когда мы начинаем вглядываться в пояснительные записки, которыми обмениваются Бенкендорф, Васильчиков, Орлов и сам Николай – в ходе этого второго следствия.

Бенкендорф несколько раз спрашивает своего господина, – не желает ли тот хоть немного расширить перечень обвинений? В последних записках, – это уже почти открытый намек – разверните пожалуйста обвинения, – нельзя ЭТО следствие вести лишь по армейскому производству!

Но Николай непреклонен и в ответ он получает – необычный эффект, – так как данное дело оказывается целиком армейским – рассматривать его будут в рамках существующей армейской традиции и понятий об Армейской Чести и совести, которые, как оказывается, – весьма отличаются от общегражданских.

И вот, по этих армейским понятиям, Император Павел, довел толи до самоубийства, толи до преждевременной Смерти ГЕНЕРАЛИССИМУСА Российской Армии, то есть человека, стоящего, по армейским понятиям, выше самого Императора. И опять же по армейским понятиям, подчиненные Генералиссимуса имели полное право мстить/отплатить за смерть своего командира, в том числе и убиением того, кто стал причиною смерти.

А то, что объект мести в данном случае оказался Императором, ничего не меняет и не решает, ибо: АРМЕЙСКОЕ ЕДИНОНАЧАЛИЕ и Генералиссимус, по армейскому порядку, ВЫШЕ Императора.
(Есть записка Бенкендорфа на имя Государя Николая Павловича , – “Странное слово Генералиссимус. Какое-то очень не русское. Зачем оно? Кто его выдумал?”)

В немилость Александр Васильевич попал в начале царствования Павла I. На приказ о введении новой российской военной формы Суворов отреагировал замечанием: «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак: я не немец, а природный русак!».

17 февраля 1797 года Суворова императорским приказом отправили в отставку, лишив права ношения мундира. Весной он уехал в своё имение близ городка Кобрин (Беларусь), а позже его выслали в Новгородскую область. При нём был лишь его адъютант Фридрих Антинг. Суворову не разрешалось выезжать далее, чем на 10 км от села, обо всех его посетителях докладывалось, а корреспонденция перлюстрировалась.

Справедливости ради стоит отметить, что Павел I несколько раз пытался помириться с Суворовым. Но полководец-изгнанник ответил курьеру, доставившему письмо от императора, что ему вести переписку запрещено. На приказ же императора явиться в столицу полководец попросил у царя разрешения уйти монахом в Нилову пустынь.

“Отъезд А. В.Суворова из села Кончанского в поход 1799 г.”

Возвращение Сурова всё же состоялось. Павел I написал ему: «Граф Александр Васильевич! Теперь нам не время рассчитываться. Виноватого Бог простит» и призвал обратно. Когда Суровов вернулся в Петербург, Павел собственноручно надел на графа цепь ордена Св.Иоанна Иерусалимского и знак большого креста.

«Боже, спаси царя!», — воскликнул Суворов, на что Павел I ответил: «Тебе спасать царей».

Ну и, разумеется, именно на следствии полностью был изучен вопрос о возможной причастности Императора Павла к смерти Суворова.

Несмотря на то, что с изучаемого периода прошло четверть века, сохранились все письма Императора Павла к Суворову времен Альпийской кампании, а так же письма, которые были посланы Павлом уже после кампании в Австрию. В последнем письме внимание следствия привлек следующий пассаж (пишу по памяти, поэтому не сам текст, но общий смысл его):

В Швейцарском походе русская армия, вышедшая из окружения без боеприпасов и продовольствия, разбившая все войска на своём пути, потеряла порядка 5000 человек (около 1/4 всей армии), многие из которых погибли при горных переходах. Но потери французской армии, которая превосходила русскую по численности, были больше в 3-4 раза. Кроме этого, российской армией пленено было 2778 французских офицеров и солдат, более половины из которых Суворов смог прокормить и вывести из Альп

“Вам было оказано мое высшее доверие. Жизнь Моего Наследника (имеется в виду Константин, попавший в плен к неприятелю – прим.) Вы не оправдали его. Надеюсь, что мне не надо объяснять Вам, как дворянину и офицеру, Ваш Долг в таких обстоятельствах, ” – ответного письма Суворова не было.

Комиссия установила, что – нет ни одного свидетеля, видевшего Александра Васильевича живым после получения этого. Мало того, после возвращения кареты Суворова из Европы все очевидцы подтверждают сильный запах разложения и чеснока, которым она обладала.

Карета простояла некоторое время на плацу перед дворцом, однако никто из нее – не вышел. Сам Император обратился к карете с хвалебною речью в адрес Суворова, но, судя по поведению, ответа не ожидал.

На запрос офицеров о необходимости захоронения Суворова со всеми почестями, Император Павел отказал со словами: “Его теперь нельзя хоронить в освященной земле, а стало быть – нельзя отдать почестей”.

Однако, и это очень важный момент, Карету Суворова последние мили до кладбища офицеры несли на руках, а войсковые батюшки отпели Александра Васильевича по высшему разряду как МУЧЕНИКА.

На основании вышеизложенного, Комиссия П.Х. Бенкендорфа пришла к выводу, что любой из подчиненных Суворова имел повод и основания мстить за то, что было совершено в отношении его начальника, ибо это было, с точки зрения Армии, Бесчестно и Неправедно (и то, что Бесчестие было совершено неважно кем – к армейской традиции не имело ни малейшего отношения).

Мало того, в приложениях к следствию, были страницы Писания с Историей Царя Давида и Вирсавии и припиской: “То, что возможно в стране жидов – невозможно у нас в Русской Армии”.

По окончанию следствия на очередном Тайном Совете Император Николай Павлович спросил у Главы Следственного Комитета:

– “Я внимательно изучил все материалы. Я так и не понял, – от чего умер Суворов? Это было…”

– “Никак нет, Ваше Величество. Только скорбь по всем его чудо-соколам, погибшим в горах. Скорбь убивает, Ваше Величество. А то, что Вы думаете – это же – Смертный Грех. Люди бы не стали молиться за Грешника – такого Б-г не простит.”

У Пикуля, да и у многих других кое-где сказано, что граф Бенкендорф всю жизнь провел, борясь с надвигающейся на Россию неминуемой, по его словам, Революцией. Однако они редко где поминают про аргументацию Бенкендорф , за которую его люто ненавидели при тогдашнем дворе Императора Николая.

А говорил Бенк вещи очень простые и от этого – страшные.

“Мы сделали все, чтоб спасти мир от Антихриста. Старики, дети – на войну добровольцами шли.

Вы посмотрите – вся Европа, вся – от Москвы до Парижа – изрыта могилами тех, кто добровольно пошел бить Антихриста. У меня руки по сей день заскорузли в земле, которую я на могильные холмы насыпал – всех тех, кто полег в неравной битве – с силой Нечистого…

Но ведь не все же пошли. Кто-то ведь дома, под лавкой, под жениной юбкой, отсиделся, остался. А кто-то и встречал Врагов Рода Нашего хлебом-солью. И они – выжили.

Они дали потомство. Они научили это потомство сидеть под лавкой, ждать – чья возьмет.

Они научили отродье свое – печь хлеб, да соль Врагам Российской Империи!

Вот сегодня – мы живы. Мы остановим врага, мы свернем в бараний рог любую поганую Революцию. Но посмотрите статистику. Вот у меня все подобрано. Вот те, кто пошел с Антихристом (Наполеоном) воевать.

А вот те, кто дома пересидел. А вот дети их – и вот по этой вот поганой статистике у меня вышло, что на десять потомков трусов и прочей падали – у нас лишь один потомок тех, кто дрался в Антихристом при Бородине, Париже и Лейпциге!

Вот она – вот эти цифры, – вот он Приговор нынешней Российской Империи. Богатыри, – не Вы, господа.

Плохая им досталась доля, – не многие вернулись с Поля, не будь на то Господня Воля, не отдали б…”

Все, что у нас есть теперь – все на что осталась надежда – это русский мужик. Крепостной русский мужик, которого “крепость” наша на эту войну не пустила. Иначе пошел бы он, ей Богу пошел, – я командовал партизанским отрядом, мне ли не знать, что мужик чувствует…

И дети его, простого русского мужика, верно воспитаны. Придет день, встанут они под Орлы не хуже нашего!

Если вот только та мразь, что числит себя нашей знатью, их туда пустит. А она на девять десятых состоит из потомков трусов с предателями. И передаст она потомству свой опыт. Поэтому потомство её будет еще хуже, чем нынешние.
Это – селекция, господа, – отрицательная селекция.

И лечиться она будет и может только лишь гильотиной. Революционною гильотиной. И это будет такое море крови, которого мир еще раньше не видывал. Потому что мы – единственная в мире страна, где в смертный час было столько трусов с предателями, которых никто после Победы – ни наказал, и даже в правах не поразил – ни настолечко! И теперь – потомство этих самых трусов с предателями – смердит, не давая развиваться никаким живым силам общества!

И за это их будут рубить… И пострадает море невинных. И поэтому я делаю все, чтобы остановить Революцию, хотя…