Поселения отставных солдат в 18 веке
1. Отставные солдаты, как особая группа населения.
Главнейшим средством укомплектования русской армии в 18-м веке были рекрутские наборы. При этом лица, попадавшие по такому набору в войска или флот и становившиеся солдатами или матросами, выходили из рядов своего сословия и теряли с ним всякую связь. Они составляли в населении совершенно обособленную группу людей, обязанных бессрочною службою. Лишь в самом конце столетия для последней был установлено 25-летний срок. До этого служба должна была продолжаться до тех пор, пока только солдат способен был ее нести. С наступлением этого момента он получал отставку. При этом отставные солдаты так же составляли в населении особую группу, отличную от всех остальных категорий. Спрашивается, – каково было сословно-податное положение этих двух категорий людей: солдат и отставных солдат?1
Относительно первой из них мы уже знаем из первого тома, что лица, попадавшие по рекрутскому набору в солдаты, не выключались из подушного оклада. Их однообщественники должны были платить за них подати до следующей ревизии, след., иногда в течение более 20 лет. Этот принцип был выставлен еще при первой ревизии2, и правительство твердо держалось его затем в течение всей поздней истории. Таким образом, мы здесь не встречаемся ни с какими затруднениями: сословное и податное положение солдат нам вполне ясно. Что же касается сословного и податного положения солдатских жен и детей, то мы его рассмотрим ниже, совместно с изучением положения жен и детей отставных солдат.
Что касается затем второй категории, т.е. отставных солдат, то они представляли собою класс лиц, не подлежащих подушному обложению. И этот принцип так же был установлен уже при производстве первой ревизии, и так же сохранился затем в течение всей дальнейшей истории. Такое отношение к отставным вполне понятно: где же тут было облагать еще подушным окладом лиц, всю свою жизнь пробывших на военной службе, потерявших или испортивших на ней свое здоровье и лишившихся, если не всецело, то хотя бы отчасти, своей рабочей способности… С них очевидно взять было нечего. Но мало того. Недостаточно было ограничиться этой льготой – освобождением от податей! Необходимо было подумать и о том, чтобы кроме того, как нибудь пристроить их и обеспечить их существование. Эту задачу правительство и ставит себе в течении всей изучаемой нами эпохи (18-й век). Но какие средства были для ее осуществления?
Конечно, тем из отставных, которые могли найти обеспеченное существование на своих прежних жилищах, у своих бывших помещиков или родных, или каким нибудь другим образом, оно беспрепятственно дозволяло это и затем могло более о них не заботиться. Между тем, так обстояло дело далеко не со всеми, и затем оставались такие отставные, которые не имели никакого пропитания и забота о которых непосредственно ложилась на государство «дабы они, служа Ея Императорскому Величеству несколько лет, не остались без всякого призрения и по миру не шатались и гладу не претерпевали3».
Но что для них могло сделать государство? Каких либо учреждений для призрения отставных у него в первой половине XVIII века, конечно не было. Финансовые ресурсы его были в высшей степени напряжены. Были, правда, у государства обширные пространства свободных земель на окраинах и, конечно, наиболее простым разрешением задачи было бы для него наделение отставных такими землями. Такое разрешение было бы выгодно правительству и потому, что содействовало бы колонизации окраин и утверждению на них русской власти. Оно более всего содействовало бы и преобладавшему в то время натуральному хозяйству.
Правительство, как мы увидим ниже, и прибегало к этому разрешению, где это только было возможно. Но оно было возможно далеко не всегда. Ведь в призрении больше всего нуждались именно те из отставных, которые для колонизации представляли собой элемент совершенно не пригодный… Поэтому государству ничего другого не оставалось, как обратить свои взоры на особую категорию земельных имуществ, и притом довольно значительных, – мы разумеем земельные владения духовенства. Государство решило возложить обязанности призрения отставных на монастыри, которые должны были нести ее до тех пор, пока не были у них отняты, т.е. до 1764 года. После 1764 года государство взяло призрение отставных в свои руки.
2. Поводы к отставке и виды отставки.
Как было указано выше, для военной службы в течение всего почти XVIII века не было установлено никакого срока: всякий солдат должен был продолжать ее до тех пор, пока это было в его силах. Пока он не становился не способным к ней – «за ранами, за болезнями, за увечьями, за старостью и за дряхлостью»4. Это правило мы весьма часто встречаем в законодательстве XVIII века, где оно повторялось на все лады.5 Между тем, более точных указаний на то, что следует считать старостью. Дряхлостью, какие болезни делают солдата неспособным продолжать службу и т.д. – мы не находим. Законодательство в этом отношении страдало большой неопределенностью и не шло дальше общих указаний6. В виду этого и приобретает большое значение вопрос о тех органах, которые давали отставку. На этом вопросе мы остановимся несколько ниже.
Описанное положение терпит значительные изменения, начиная с 1793 года… (Когда некоторые указы стали определять 25-летний срок службы – В.Б.).
Итак мы видим, что в течение всего 18 века существует большая неопределенность относительно поводов к отставке. Эта неопределенность имеет тем большее значение, что судьба, которая ждала солдата после увольнения в отставку, различалась главным образом в зависимости именно от состояния его здоровья и работоспособности.
Какова же была эта судьба?
Прежде всего уже при Петре наше войско делилось на две категории полков: полевые и гарнизонные, и это разделение сохранилось в течение всего XVIII века, и перешло в XIX-й. Служба в гарнизонных полках была легче и спокойнее, чем в полевых. Поэтому солдат, неспособный к последней, мог еще быть пригодным для первой. В этом случае он увольнялся от полевой службы. С тем, чтобы быть определенным в гарнизонный полк и здесь продолжать службу.
Если далее, солдат оказывался неспособным ник полевой, ни к гарнизонной службе, то он получал полную отставку от военной службы. Но это еще не значило. Что государство не имело бы больше к нему никаких притязаний. Если он был пригоден. Государство пыталось использовать его для других целей: оно определяло его на гражданскую службу (в рассыльщики, счетчики, сторожа и т.д.) или в одну из состоящих при разных присутственных местах команд, либо отправляло его на поселение на одну из окраин (сначала в Казанскую, а затем и в другие губернии).
Лишь в том случае, если солдат оказывался неспособным ник тому, ни к другому, оно окончательно увольняло его ото всякой службы – как военной так и гражданской – и от поселения. И давало ему уже полную отставку. Но и здесь могло быть два случая: если солдат мог просуществовать на свои средства (или на средства родственников. Бывшего помещика и т.д.) то его отставляли на собственное пропитание. Если же он не мог пропитаться. То его определяли до 1764 года – в монастыри и богадельни. А после 1764 года – на инвалидное содержание.
Итак мы имеем всего пять видов отставки:
– Увольнение из полевой службы в гарнизонную.
– Определение на службу при присутственных местах гражданского ведомства.
– Отсылка на поселение.
– Увольнение на собственное пропитание.
– Определение в монастыри или богадельни и на инвалидное содержание.
С точностью, нет никаких сведений относительно тех признаков по которым разграничивались отдельные категории. С другой стороны, если вполне понятно, что основание нового хозяйства на малозаселенных окраинах представляется боле трудным, чем служба в присутственных местах, то приведенная цитата не вполне ясно ограничивает определение в гарнизонную службу от отсылки на поселение. Из других законов мы видим, что первенство отдавалось первой и лишь негодные к ней отсылались на поселение. Но в таком случае остается не вполне понятным, почему поселение представлялось более легким, чем служба в гарнизонных полках. Но и помимо всего этого приведенное указание военной коллегии на существующую практику возбуждает в нас и другие сомнения.
Так, в 1739 году была сделана обязательной отправка в Казанскую губернию на поселение всех пригодных к тому отставных, кроме имеющих собственные земли. Для этого предписывалось повсюду произвести разбор отставным, уже ранее уволенным от службы на свое пропитание. Между тем, как на свое пропитание увольнялись лишь те солдаты, которые уже были непригодны ни к какой службе, – ник гарнизонной, ни к гражданской (а следовательно, – более того не пригодны были к отправке на поселение). Приходиться предполагать переполнение присутственных мест бывшими солдатами. Хотя такового переполнения – не было!
Итак следует признать, что последовательность отдельных видов отставки и те признаки, которыми руководствовались при распределении отставных между ними, во многом были весьма неясными7.
Увольнение от службы могло сопровождаться повышением на один чин, и это повышение в тех случаях, когда оно давало увольняемому обер-офицерский ранг, имело важное значение для его сословного положения.
Такое повышение на один чин за беспорочную службу было разрешено Указом 1719 года8 и подтверждено в 1722 году9 для служивших «продолжительно и хорошо». Более подробных сведений о том. Какие условия требовались для этого повышения и как часто оно давалось – у нас нет до 1760-х годов…
3. Органы, производившие отставку.
Перейдем теперь к рассмотрению тех органов. Коими производилась отставка. В виду неопределенности закона о поводах к отставке и т.д. этот вопрос приобретает важное значение.
Первоначально таким органом являлась сама военная коллегия. Которая подвергала отставляемых особому освидетельствованию. В 1724 году было сделано существенное упрощение, – отставку было предписано производить «генералам полным с прочим генералитетом, обретающимся при командах» – без членов военной коллегии, разъезды которых были отменены.
Так обстояло дело до начала сороковых годов, когда вследствие войны с Швецией отставление от службы сначала вовсе было приостановлено (1742 году), а затем было предписано (1743 г), чтобы впредь отставка давалась «как было при жизни… Государя Императора Петра Великого», – то есть был восстановлен прежний порядок, когда отставку давал генералитет совместно с членами военной коллегии. Этот порядок установился затем надолго (Этот указ между прочим предписывал «всему генералитету объявить указами, что буде кто в отставку представит способного к службе, тот сам вечно в солдаты написан будет»…
Одной из любопытнейших страниц в истории отставных солдат в течение XVIII века представляется та роль, которую они сыграли в деле колонизации окраин тогдашней России, главным образом, восточных.10 Как известно, важнейшим событием в истории колонизации востока явилось покорение Казанского царства. Для укрепления русской власти правительство основывало во вновь покоренном царстве города, которое оно заселяло военными людьми. Между тем, на юг от Казанского царства были расположенные обширные пространства пустых, необитаемых земель. Издавна служивших поприщем для кочевых народов. Среди последних в конце 15- начале 16 веков все более выдвигаются ногайцы, делившиеся на три орды.
…В виду изложенного Московскому правительству пришлось подумать о принятии мер для обороны от нового врага. Первоначально эти меры носили несколько случайный характер11. Но уже скоро правительству пришлось приняться за более систематическую борьбу. Тем более, что прилив населения в Закамье продолжался. Уже в 1651 году были посланы служилые люди для выработки плана новой укрепленной линии. Составленный ими проект был утвержден правительством и, уже в 1652 году. Было приступлено к работам12. Так возникла так называемая Закамская линия, сооружение которой было закончено уже к сентябрю 1652 года. Линия начиналась у берегов реки Волги и тянулась до Мензелинска. На этом протяжении оно заключала в себе следующие города или остроги: Белый Яр (у берега реки Волги), Ерыкклинск, Тиинск, Билярск, Новошешминск, Кичуевск, Заинск и Мензелинск. Для заселения этих укреплений сюда было переведено 1366 семей13, которые и были поселены по большой части расположенными при городах слободами, с наделением их здесь же, по близости от городов, землею……
Эти новые поселенцы составились из разнообразных элементов, но самую обширную группу среди них представляли Смоленские иноземцы, число которых составляло 478 семей.
Итак, мы видим, что для ограждения части восточной границы России еще в середине XVII века была проведена закамская линия, состоявшая из ряда «пригородков». Расположенных от Волги по Черемшану и далее до Мензелинска… Через несколько десятилетий правительство, желая захватить большую территорию решило передвинуть западную часть закамской линии далее на юг.
В 1731 году для этой цели был послан тайный советник Наумов, на которого была возложена как постройка новых крепостей, так и набор ландмилицейских полков для их заселения. Новая линия просуществовала весьма недолго, с 1734 года началось создание Оренбургской линии, которая лишила закамскую линию ее значения и которая, в свою очередь, нуждалась в людях для защиты и заселения прорезаемых ею мест. В виду этого в 1739 году переведенных на новую закамскую линию жителей старых пригородков было повелено переселить на Оренбургскую линию.
Из предыдущего следует, что в первой половине 1730-х годов пригородки, расположенные в западной части старой закамской линии, опустели. Между тем, если правительство и подвинуло линию дальше на юг, то, конечно, вовсе не в его интересах было оставлять лежащие за нею места пустыми, тем более. Что и эти места еще не были безопасны со стороны степных соседей. Таким образом и возникла мысль заселить эти места отставными солдатами14. Еще раньше правительство думало воспользоваться отставными солдатами для оборонительных и колонизационных целей, и притом, на этот раз по отношению к самой Оренбургской линии.
А именно в начале 1736 года было разрешено «отставным драгунам, солдатам, матросам. С свободными паспортами. Кто пожелает быть паки в службе нашей» селиться «в Оренбурге и в других тамошних новых местах» почему строителю Оренбургской линии, статскому советнику Кирилову и было предписано принимать таковых людей для поселения. Отводить им по 20-30 четвертей земли на семью, давать им необходимое вооружение и ссуду деньгами и хлебом на проезд и обзаведение «по усмотрению пути и времени, покамест от собственной пашни пропитание получат».15 Однако в конце того же 1736 года правительство изменило свой план и. вместо того, чтобы направлять отставных на Оренбургскую линию, решило воспользоваться ими для заселения опустевших пригородков старой закамской линии. С этой целью были изданы замечательный во многих отношениях Императорский указ от 27.12.1736 года № 7136 и дополняющая его резолюция кабинета министров от 6.07.1737 года № 7315.
Основные положения этих узаконений заключались в следующем. К поселению «отставных… унтер-офицеров, рядовых и нестроевых, которые своих собственных деревень и пропитания не имеют» назначаются следующие пустые земли близ границ: «по реке Волге и по впадающих в оную рекам, на оставшихся от поселения Волжских казаков и в других между Царицыным и Астраханью местах. В Казанской губернии в пригородках Старом Шешминске, Новом Шешминске, Заинске, Тиинске, Ерыклинске, Билярске, из которых служилые люди определены в ландмилицию и переводяться на закамскую линию, в той же губернии по р.Кондурче, начав от закамской линии до городка Красного Яра и в других тамо около башкирцев местах». Такова была весьма обширная территория, предназначавшаяся для поселения отставных в первом из названных узаконений. Второе предписало начать это поселение по р. Кондурче и затем уже, по заселении там всех пустых мест, переходить к другим местам.
Поселение должно было производиться – для безопасности, большими слободами в 100 и больше дворов. К поселению никто не должен был быть принуждаем, к нему приглашались только желающие из отставных. Они должны были являться к местным губернаторам, которые, по освидетельствованию их паспортов, должны были снабжать их пропускными письмами для следования на места поселения. Здесь они должны были получить по 20-30 четвертей земли на семью (по примеру прежних служб служилых людей и ландмилиции), а так же ссуду от казны в размере 5-10 рублей на семью.16 Затем закон подробно перечисляет те категории детей отставных солдат, которых последние могли и не могли брать с собой на поселение. Ко второй категории принадлежали дети, которые родились до поступления отцов на службу, а из остальных – те, которые были записаны или подлежали в записке в какой нибудь оклад и, согласно указу 1732 года не подлежали в военную службу (Об этом – в соответствующем разделе – В.Б.).
Весьма интересны, далее, те постановления рассматриваемых законов, которые касались характера землевладения в новых поселениях. Дело в том, что ими устанавливались два начала, из которых второе лишь очень редко встречается в истории русского законодательства, а именно НЕОТЧУЖДАЕМОСТЬ и ЕДИНОНАСЛЕДИЕ. Земли, отведенные отставным, могли переходить только по наследству и не могли быть ни продаваемы, ни закладываемы, ни отдаваемые в приданное и т.д. При этом они должны были переходить по наследству к ОДНОМУ из сыновей, которые обязан был кормить малолетних братьев. Затем, по мере того как последние поспевали к службе, они должны были получать особые участки. При отсутствии сыновей должны были наследовать дочери. Однако с тем условием, чтобы они вышли замуж «за солдатских же детей, а не за других чинов людей, дабы между ними ничьего постороннего владения не было». Нечего прибавлять, что при обилии земли на местах поселения отставных применение принципа единонаследия не могло встретить тех затруднений к которым оно приводит теперь.
К изложенному остается еще присовокупить, что на новых поселениях предписывалось с размножением их построить церкви, а при них и школы, для обучения солдатских детей «грамоте и писать» (это обучение должно было вестись духовенством за особую плату). Впрочем те из детей, которые хотели обучаться «вышним наукам», если они еще не поспели в службу, должны были быть отдаваемы в гарнизонные школы (!). К поселению предписывалось назначить «надежную персону» с соответствующим числом помощников и с 4 геодезистами. Должность заведующего поселением на первых порах занял бригадир Дубасов. Ему должна быть дана особая инструкция17. Изложенные постановления предписывалось публиковать во всеобщее сведение «печатными указами», а о ходе поселения рапортовать Сенату «почасту».
Таковы были положения названных нами двух указов. Издав их, правительство ждало результатов. Между тем наступил октябрь 1737 года, а правительство по этому поводу никаких известий не получало. По этому, был издан новый указ от 11.10.1737 г. № 7400, подтверждающий прежние и вновь приглашавший отставных явиться для отправки на поселение. Однако наступил и апрель 1738 года, а сведений все еще не было никаких.
Правительство потеряло терпение и разослало указ, чтобы в течение недели по получении его из губерний и провинций были посланы в Сенат ведомости о числе отставных, как пожелавших на поселение, так и отправленных уже в назначенные для него места. Кроме того предписывалось военной коллегии, чтобы впредь, указ от 27.12.1736 года был объявляем всем уходящим в отставку. Однако, по-видимому, уже при издании рассматриваемого указа правительство замышляло дальнейшие меры…
Каковы же были сведения. Полученные в ответ на это Сенатом?
Оказалось, что дело поселения шло весьма туго. По рапортам, полученным от губернаторов и т.д. по 11 сентября 1738 года, число всех отставных «в губерниях, провинциях и городах» («по запискам паспортов») составляло 4152 человека, и из них, несмотря на двукратную публикацию, пожелало на поселение только 6 человек «кои и отправлены»… Правительство, однако не упало духом и решило сразу разрубить Горидиев узел: в январе 1739 года оно предписало. Чтобы из названных 4152 человек все, «которые не весьма дряхлы и надежда есть, что могут жениться и домы свои содержать» были отправлены на поселение.
Мало того, предписывалось впредь поступать так и со всеми получающими отставку, солдатами, для чего и в выдаваемым им паспортах писать, что они должны явиться к Дубасову. Вместе с тем, на губернаторов и воевод возлагалась обязанность разобрать всех отставников, находящихся в их ведомстве и отправить из них в Казанскую губернию всех тех, которые удовлетворяли приведенным выше требованиям, «кроме имеющих собственные свои деревни и земли». Далее, им предписывалось отставным «в проходе их.. чинить возможное вспоможение».
Итак, мы видим, что заманчивые предложения правительства показались отставным мало соблазнительными. Вместе с тем дело поселения вступает в новый фазис: из добровольного оно становиться принудительным. В то же время, однако, правительство задалось вопросом о причинах столь слабого прилива охотников к поселению, и усмотрело эти причины в бедности отставных, делающей для них непосильными – без посторонней помощи – отдаленный путь до места поселения и существование до того времени, пока они не обзаведутся пашней и т.д. тем более что и работу найти в местах поселений было невозможно. В виду этого правительство сочло нужным сделать поселение более доступным для отставных, а вместе с тем и более заманчивым для них, и по примеру условий поселения их в Оренбургской губернии. Предписало, чтобы все отставные, отправляемые в казанскую губернию, сверх прежней ссуды получали: на проход денежного жалования и провианта на два месяца.
Далее, уже на месте поселения, на время, пока они не обзаведутся (но в течение не более 2-х лет) – один солдатский провиант и, наконец, на обсеменение – по 1 четверти ржи и 2 четвертям овса. Впрочем, все эти вспоможения устанавливались лишь для первых поселенцев, «кои ныне отправлены будут». Следующие за тем должны были получать по-прежнему лишь денежную ссуду18. Затем и в 1743 году было предписано выдавать поселяемым отставным «надлежащий провиант на пропитание и на семена». Но лишь заимообразно, с условием возвратить полученное после первого урожая.
Описанные меры возымели свое действие, не прошло и двух лет с издания указа от 10.01.1739 года, как заменивший Дубасова статский советник Оболдуев уже доносил, что по 1 ноября 1740 года на поселение прислано из разных мест отставных 967 человек. О том, в каком виде отставные являлись на поселение. Свидетельствуют следующие слова Оболдуева: «и оные отставные многие без одежды, босы и наги и весьма претерпевают нужду». Эти слова показывают, что приведенные выше диагноз правительства относительно причин малого числа охотников до поселения среди отставных не был далек от истинны – по крайней мере в смысле указания на одну из причин слабого наплыва желающих селиться отставных.
Кроме того, успешность мероприятий правительства выразилась и в том, что на поселение отставных стали появляться и добровольцы. Году в 1743 тот же Оболдуев доносил, что такие добровольцы являются в большем числе, да к тому же «в давних годах»: они просят принять их на поселение, объявляя, что они «никакого пропитания не имеют и шатаются праздно». Сенат, в ответ на вопрос Оболдуева, велел принимать всех годных для поселения среди этих добровольцев.
Таков был первый шаг…
Мы видели, что в новом своем фазисе, т.е. после мер, принятых правительством в 1739 году – поселение отставных стало быстро расти и уже в конце 1740 года включало в себя 967 поселенцев. Между тем этот быстрый рост продолжался только в течение первых нескольких лет, а затем он стал все более уменьшаться, пока совершенно не прекратился. К 1750 году общее число отставных, поселенных по указу 1736 года составляло всего только на 1 173 человека, т.е. немногим больше, чем в предыдущие 1,5 – 2 года. Вместе с тем вторая ревизия обнаружила, что отставные солдаты не всегда охотно шли на поселение: так например, оказалось, что многие из них в течение 4-5 лет жили в Казанской губернии на прежних своих жилищах. В татарских и чувашских деревнях, «отбывая поселения».
В 1753 году правительство подтвердило прежние все законы. Чтобы в казанской губернии были поселяемы все те солдаты, –
– которые получали отставку и были еще пригодны к поселению, а так же и те
– которые уже были отставлены. Но не имели пропитания и «шатаются праздно»…
Спрашивается теперь, какие же места занимали новые поселенцы и каково было их положение на вновь занятых землях?
Что касается первого вопроса, то мы видели, что поселение было велено начать по течении р.Кондурчи. Между тем, фактический ход заселения был несколько иной: заселению подвергались названные выше шесть пригородков (см. выше, Заинск в их числе – В.Б.), покинутые прежними жителями или, в начале, быть может некоторые из них. Правда все они были расположены недалеко от р. Кондурчи, но все же не по ее течению. Впоследствии территория населения несколько расширилась.
Выше мы видели что в 1739 году прекратила свое существование новая закамская линия, жителей которой велено было перевести на Оренбургскую линию. Вместе с тем тогда было предписано продать оставшиеся после них избы и другие строения в пользу казны или частных лиц, в зависимости от того, кто ими владел. Между тем покупателей на них не находилось. Поэтому в 1744 году было решено передать и эти освободившиеся от жителей места в ведомство управления поселения отставников, во главе которого вместо Оболдуева, стоял статский советник Ушаков…
Таким образом, для поселения отставных открылись новые пространства: но и они не были расположены по р.Кондурче, но по рекам Соку, Кинелини и Самаре, а также по рекам Черемшану, Шешме и Кичую. По последним рекам были расположены крепости Черемшанск, Шещминск и Кичуевск, и здесь то и стали с 1744 года селить отставных, и притом с таким успехом, что к 1762 году места около этих крепостей были уже совершенно заселены и уже более не заключали в себе свободных земель, тогда как таковые имелись еще в достаточном количестве в пригородках Новошешминск, Заинск и Тиинск. Поэтому с 1762 года19 начинается дальнейшее заселение этих пригородков. Что же касается остальных (западных) частей новой линии, расположенных по рекам Соку, Кинели и Самаре, то, по имеющимся у нас данным, заселение этих новых земель началось только в 1778 году.
Относительно второго вопроса наши сведения, к сожалению, весьма скудны. Отставные приходили на поселение либо по одиночке, либо доставлялись туда целыми партиями20. Что не все доходили до места назначения. – об этом сказано было уже выше. Если определенный к поселению отставной умирал, то оставшаяся после него вдова с семьей все же поселялась, и на нее переходили все права умершего. Закон мотивировал это тем, что «оные вдовы, имеющие сыновей, останутся действительно при своих участках, с которых сыновья служить могут.
А не имеющие сыновей могут принять к себе или к дочерям в дом из тех же отставных детей, и потому такой же двор будет, как и прочие» (Указ от 16.05.1740 г. 1807 п.16). По прибытии на место назначения отставной должен был получить провиант и денежное награждение. Мы не знаем, насколько своевременно отставные получали провиант, но о денежном вознаграждении мы знаем, что, по крайней мере во второй половине 1740-х годов, отставные не получали его в течение года и более, почему и должны были все это время «жить праздно». Поэтому, в 1750 году была подтверждена более быстрая его уплата. Если у отставного на прежнем жилище оставалась семья, то закон разрешал начальству поселения отпускать его туда для ее забрания. Что касается затем самой внутренней жизни на поселении, то она для нас остается совершенно закрытой.
Мы не знаем даже, бедствовали ли новые поселенцы, или, напротив того, быстро достигали благосостояния, хотя бы на основании обилия и притом еще плодородной земли, при разнообразном вспомоществовании (по крайней мере в первое время) от правительства и при свободе от податей, следовало бы думать, что они быстро приходили в процветание. Но это только предположения. Из дошедших до нас фактов мы можем указать на то, что бывали случаи бегства с поселения, но, не имея данных ни о размерах этого явления, ни о поводах, приводивших к нему, мы не можем построить на нем никаких выводов. (Указ от 27.11.1742 г. № 8623 п.5 говорит об отставных, взявших жалование и затем выехавших, и предписывает для лучшего удержания отставных от побега «перепоручить их круговой порукой».
Столь же мало мы осведомлены относительно тех фактических порядков, которые устанавливались в поселениях отставных в области землевладения. Лишь относительно размера последнего указ 1742 года подтвердил норму, установленную ранее в указе от 27.12.1736 года (20-30 четвертей на семью). Но, к сожалению, мы ничего не знаем, как осуществлялись на практике принципы неотчуждаемости и единонаследия. Мы знаем только, что вдовы и дочери отставных не особенно охотно подчинялись тому ограничению в выборе супругов, которое на них было наложено.
Относящееся сюда постановление указа 1737 года толковалось в том смысле, что это ограничение распространялось на всех вдов и дочерей поселенных отставных. Между тем указ от 2.11.1750 г. № 9817 жалуется, что вдовы и дочери отставных бегут с поселения и выходят замуж за однодворцев, и за ясачных и монастырских крестьян и что, таким образом, выданная на их доля указанного награждения и двухлетний провиант пропадают даром. В виду этого п.8 этого указа подтвердил запрещение отдавать вдов или дочерей отставных солдат за кого либо.
Кроме имеющихся на поселении отставных солдат или солдатских детей, и для обеспечения исполнения по этому запрещению принимал весьма строгие меры: за вышедших уже за посторонних лиц вдов и дочерей предписывалось взыскать выводных денег по 10 рублей. А при повторении таких случаев в будущем – по 50 рублей за каждую. Остающиеся же после них земли предписывалось отдавать имеющимся на поселении наследникам их, а при их отсутствии – другим присланным на поселение отставным. Мы видим из изложенного. Что правительство столь же свободно по своему усмотрению распоряжалось землею отставных, как и их личностью и личностью их жен и дочерей.
Нам остается только сказать еще несколько слов о тех зачатках культурной деятельности, которые правительство хотело проявить в поселении. Мы разумеем постройку церквей и школ. Первые действительно строились. К 1778 году, как мы увидим ниже, их было уже 17). Относительно же вторых законом 1750 года было предписано «для излишнего казенного убытка особливых школ не строить» вместо чего на духовенство была возложена обязанность обучать солдатских детей в своих домах с платой по 50 коп. за каждого. Можно догадаться. Что это было за обучение.
Если мы перейдем затем к дальнейшей эпохе. То увидим, что с 1750 года поселение отставных продолжало расти и притом насколько быстрее, чем в десятилетие 1740-50 гг., хотя все же медленно. К июлю 1758 года число поселенных в Казанской губернии отставных и их детей мужского пола составляло 3489 (Из них самих отставных 1477, а детей их м.п. 2012 – указ от 12.08.1762 года). Задавшись вопросом о медлительности прироста населения, правительство одну из них по прежнему нашло в бедности отставных…
…Но «описание» представляет интерес не только по тем данным, которые касаются отставных, но и по сообщаемы ими сведениям о их соседях. К сожалению, эти сведения касаются лишь тех из них, с которыми они соприкасались…
Уже из предыдущего изложения мы знаем. Что вместе с постройкой новой закамской линии на нее были переведены жители пригородков старой закамской линии и что затем в 1739 году их было предписано с новой линии перевести на Оренбургскую линию. На ходе этого передвижения мы остановимся в другом месте, здесь же укажем лишь на то, что оно закончилось лишь в 1747 г. Между тем, как видно, впрочем, и из предыдущего изложения, перевод на новую, а затем оренбургскую линию распространялся не на всех жителей, населявших и защищавших старую, но лишь на неположенных в подушный оклад служилых людей старых пригородков. Таким образом в качестве соседей вновь поселяющихся отставных солдат оставались с одной стороны – некоторые категории служилых людей, а с другой – крестьяне сами собою поселившиеся в этой местности.
Среди первых следует прежде всего назвать тех прежних служб служилых людей, которые были положены в подушный оклад и, поэтому, не подлежали переводу. Они по прежнему были оставлены в подушном окладе и должны были содержать два ландмилицейских полка: Сергиевский конный и Алексеевский пехотный. Некоторые из них по-видимому были соседями вновь поселившихся отставных.
Инструкция Оболдуеву от 16.05.1740 г. 8107 п.6 упоминает о живущих в пригороде Заинск «собою без указу» новокрещеных Казанской и Нижегородской губерний, из которых одни были положены в подушный оклад, а другие нет. О них предписывается произвести расследование, откуда они пришли и где они положены в оклад, а затем принять соответствующее решение. На новое же поселение их предписывалось не высылать. Далее в указе от 2.11.1750, 9817 говорится о татарских и чувашских деревнях, поселившихся в окрестностях Черемшанской крепости и Шешминского и Кичуевского фельдшанцев (т.е. уже на новой Закамской линии) и предписывается предоставить сведения и о их численности и землевладении и о том, откуда они поселились.
Приведем же теперь те данные, которые имеются в неоднократно цитированном уже «описании» Миллера относительно соседей отставных солдат и их землевладения. Общее пространство территории 6 пригородков и 3 крепостей составляло около 282 000 десятин. Из них отставным было намежовано около 187 000 десятин, церквам (17 церквей) около 1000 десятин. Смоленской шляхте около 6 000 дес. 26 соседним деревням около 42 000 дес. Что касается соседних деревень, то здесь упоминаются поселения новокрещеных из мордвы, далее крещеных и некрещеных ясачных татар, чуваш и мордвы, служилых и ясачных чуваш, поселившихся «собою» из экономических крестьян. Таковы данные о состоянии поселения отставных за 1773 год. (Миллер).
Прибавим сюда те сведения по этому вопросу, которые встречаются в дневнике путешествия Рычкова (сына), относящиеся приблизительно к тому же времени. Рычков посетил пригородки Билярск, Новошешминск и Заинск с расположенной в 10 верстах от него слободой Александровской. Главная канцелярия, управляющая всеми поселениями отставных солдат находилась в Билярске. Число обывательских дворов составляло в Билярске 400, в Новошешминске 200 и в Александровской слободе более 100 (о Заинске сведений нет).
Занятие всех отставных составляло земледелие и скотоводство. В Заинске сюда присоединялось еще пчеловодство почему «селение сие превосходит Билярск и жители его гораздо зажиточнее первых». Впрочем и жителям Билярска Рычков остался по видимому очень доволен, как видно из следующего отзыва его о них: «каждый поселянин, получа увольнение от службы и пришед на место к селению его назначенное, получает из казны довольное число денег, дабы помощью оных мог он завести все экономические потребности и мог бы остатки своей жизни прожить в совершенном покое и удовольствии. Сим способом исправляются они всем нужным для земледелия и с прилежанием обрабатывают данные им во владения земли21».
Таковы не особо богатые сведения, которые имеются у нас о поселении отставных за начало 1770-х годов. Между тем. для позднейшего времени у нас и таких данных нет, почему мы и должны довольствоваться дошедшими до нас сведениями носящими случайный и отрывочный характер…
…… В 1777 году Сенат по этому вопросу поднес всеподданнейший доклад содержание которого сводилось к следующему:
1. Отставные, поселенные и впредь поселяемые в Казанской, Оренбургской и Сибирской губерниях свободны от всяких служб, поборов и раскладок;
2. До истечения 15 лет со времени поселения отцов, дети их м.п. не должны быть полагаемы в оклад, по истечении же этого срока оно должны быть переписываемы, при чем те из них, которые имеют «жительство и хлебопашество» при отцах (или, по их смерти, после них), должны быть полагаемы в подушный оклад наравне с государственными черносошными крестьянами с обязанностью отбывать и рекрутскую повинность;
3. Впредь означенных детей, как подлежащих в подушный оклад, не брать в состоящие на казенном содержании школы. Предоставляя их отцам у себя учить их грамоте и писать. Но дело это так и осталось нерешенным…
Через 7 лет со стороны Сената было издано постановление, согласно которому предписывалось тех из поселенных солдатских детей, которые навсегда должны оставаться на поселении, полагать в подушный оклад наравне с прочими государственными поселянами. Это постановление касалось только Симбирской линии но вскоре оно распространилось и на другие губернии. А именно на Уфимскую (Указ от 21.08.1784 г. № 16046) и Казанскую. Как разъяснил закон 1787 года, на означенных солдатских детей легла так же обязанность нести рекрутскую повинность на общих основаниях.
Между тем созданное этими законами положение продолжалось недолго, и уже в конце 1780-х годов правительство решило заменить подушный оклад службою. А именно, в 1789 году было повелено всех детей отставных поселенных солдат (во всех губерниях) исключить «навсегда» из подушного оклада со сложением накопившейся недоимки, с тем, чтобы таковые впредь в оклад не полагались. Вместо того предписывалось оставлять у каждого отца для хлебопашества лишь по одному сыну (по его выбору). С тем, чтобы остальные по достижении 20 лет брались для укомплектования войск (особенно гвардии, лейб-гренадерского и лейб-кирасирского полков), в которых они должны были прослужить 15 лет.
По возвращении со службы они должны были получать от казны землю, – если не имели ее раньше, но и только. Вспомоществование на обзаведение им должна была дать семья, так как они за нее служили. (Указ от 23.01.1789 г. № 16741. Этот указ для детей, поселенных в Оренбургской губернии отставных солдат был подтвержден в указе от 30.12.1797 № 18299, которым предписывалось комплектовать из них Оренбургскую дивизию с оставлением для хлебопашества по одному сыну. В этом указе отставные солдаты фигурируют под именем «пахотных» солдат, – название, которое за ними впоследствии упрочилось – см. «Вешняков. Историческое обозрение происхождения государственных крестьян. «Пахотные солдаты» Ж. Мин. Гос. Им. За 1837 г.» Впоследствии это название встречается неоднократно.
Установив эти начала. Закон 1789 года вместе с тем ввел и регистрацию солдатских детей: он возложил на старшин обязанность предоставлять через земские начальства в Сенат и военную коллегию подписанные и приходским священником полугодовые и годовые списки родившихся и умерших м. и ж. п. Установленное законом 1789 года сословное положение детей отставных поселенных солдат в течение остальной изучаемой нами эпохи уже не подвергалась изменениям.
Указом от 23.1.1789 года 16741 п.8 предписывалось, чтобы поселенные отставные во всех губерниях управлялись избранными старшинами под ведением земского начальства соответствующего наместничества, и чтобы в отношении «домостроительства» они зависели от директоров экономии.
