«Новый курс» или «Большой террор» Сталина

Чуть менее чем все аргументы против единого учебника истории высказывались в связи с одной-единственной темой. Одним трудным вопросом, который в концепции идёт под номером 12: «Причины, последствия и оценка установления однопартийной диктатуры и единовластия И.В. Сталина; причины репрессий».

Либеральная общественность подозревает редколегию учебника в планах исторической реабилитации Джугашвили(что, кстати, не факт, посмотрим ещё на конечный продукт), а потому — стеной стоит против проекта самого по себе. Мол, напишут о спасительной и созидательной диктатуре, да ещё и заставят это учить наизусть. Начиная с младых лет.

При этом нет никаких сомнений, что вопрос о едином, идеологически выдержанном учебнике встал бы ещё быстрее, окажись у власти в России те самые либералы. Можно даже наперёд предсказать основные линии исторического повествования в логике либерализма. Это очень просто: во все века и на всех просторах человек боролся за то, чтобы преодолеть свою рабскую зависимость от государственной власти. Но в России человеку было особенно тяжело…

Статистика и логика репрессий
К счастью, учебник будет всё же другим. Что касается вопроса №12, есть надежда, что в нём большими буквами будет отмечено реальное количество жертв советской пенитенциарной системы. Дело в том, что до сих пор множество наших соотечественников убеждены, что при Сталине были расстреляны десятки миллионов людей. В то время как общая статистка даёт восемьсот тысяч смертных приговоров с 1924-го по 1953-й — от смерти Ленина до смерти Сталина. Из них на 30-е годы приходится менее половины.

Да, все мы слышали о том, что лучше выпустить десять преступников, чем посадить одного невиновного (хотя это утверждение спорно). И про слезинку ребёнка. И то, что абсолютное число арестованных и расстрелянных не суть важно, проблема-то в нарушении законности. Но масштаб тоже имеет значение.

Во-вторых, в учебнике должна быть раскрыта логика внутренней борьбы 30-х годов. Потому что объяснять консолидацию власти и партийные чистки психическими отклонениями Сталина — это просто издевательство над историей и здравым смыслом. Что ж это за паранойя такая: с 1937-й по 1938-й «пациент» демонстрирует маниакальную якобы подозрительность, уничтожает значительную часть своего окружения, а потом вдруг его «попускает»? Извините, так не бывает. Болезнь либо есть, либо её нет.

Зато, опять же, существует упрямая статистика. Из 46 офицеров НКВД, которые в апреле 1937 года занимали генеральскую должность, лишь один умер своей смертью. Точно катком по ним проехало. Сравним это с аналогичным набором высшего командного состава комитета госбезопасности образца 1940 года: из 66 человек на протяжении 13 лет только один был осуждён и расстрелян. Ещё трое погибло на фронте. Остановились жернова репрессий, как и не крутились они вовсе. Где же знаменитая сталинская кровожадность? Может, она является не более чем литературным вымыслом?
Кадры, не способные решать

Увы, но один человек не смог бы ни остановить, ни спровоцировать репрессии 30-х годов. Революционная гвардия к тому времени зашла в глухой тупик.

На первые симптомы проблемы обратил внимание Ленин ещё во время гражданской войны: новые руководящие кадры, на которые спонтанно свалилась большая ответственность, нередко демонстрировали катастрофическую некомпетентность.

Малоизвестно, но в 1918 году именно из этих соображений Владимир Ильич всеми силами пытался затормозить национализацию промышленности. Когда в Совнарком приходили революционные пролетарии с антибуржуйскими требованиями прогнать/расстрелять какое-то конкретное заводоуправление, вождь устраивал им что-то вроде экзамена. Готовы ли они сами возглавить своё предприятие, достаточно ли у них квалификации для того, чтобы организовывать сложные процессы производства и сбыта? Часто выяснялось, что недостаточно.

В последующие годы мало что изменилось. Реальная власть была у партии, а в ней, в свою очередь, руководящую роль играли те, кто так или иначе проявил себя в ходе Гражданской войны. Т.е. в ситуации, мало похожей на эффективное управление мирным народно-хозяйственным комплексом. Да, ещё до революции партия большевиков собрала неплохую команду. Большевики старой закалки прошли не только огонь и медные трубы, но также довольно плотно занимались самообразованием. Однако их не хватало на такую большую страну.

НЭП дал партийным работникам небольшую передышку. Однако потом из центра начали поступать действительно трудные задачи, связанные с индустриализацией, коллективизацией, перевооружением армии. Партия и руководство на всех уровнях оказались к этому совершенно неготовыми.
В стрессовых условиях, поставленные перед перспективой чуть ли не ежедневно отчитываться по поводу достижения всё более и более напряженных планов, они начали действовать в привычной для них стратегии Гражданской войны. Т.е., с помощью кнута и нагана. Они просто не умели решать проблемы иначе как с помощью угроз и насилия. Коллективизация, так необходимая для повышения эффективности сельского хозяйства, в руках конкретных исполнителей едва не привела всю страну к катастрофе.

Оправдывая срывы плана в ходе коллективизации и индустриализации происками третьих сил, рескомы и обкомы начали борьбу с врагами и шпионами. Попутно они обзавелись полномочиями принимать оперативные решения о высылке антисоветских элементов и вынесении смертных приговоров наиболее опасным из числа этих лиц. По сути, это были военно-полевые суды.

То, что Михаил Шолохов писал лично Сталину о методах работы партийных работников на селе, впечатляет куда больше, чем все антисоветские страшилки с диссидентских времён и до наших дней. Потому что Шолохов писал правду. Так могли поступать испанские конкистадоры для того, чтобы вытрясти золото из индейских аборигенов. Или викинги на побережье Британии. И так же действовали облечённые властью советские работники у себя на Родине. Таким образом, первый удар репрессий пришёлся по крестьянам. «Раскулаченные» (среди них были люди разного достатка, не только зажиточные крестьяне) и составляют основную часть всех репрессированных в 30-е годы.

Как видим, сталинские репрессии (а вернее то, что назовут сталинскими репрессиями позднее) шли полным ходом с начала 30-х годов без всякого сталинского участия. Иосиф Джугашвили подключился немного позже.

«Новый курс» Сталина
Жестокость, которую советская власть проявила по отношению к крестьянам, вскоре вернулась к ней самой. Более того, она была прямым следствием перегибов коллективизации.

Фракционная борьба в партии большевиков была и раньше. Началась она ещё при жизни Ленина, когда глава советского государства лежал в недееспособном состоянии. За десятилетие интриг из руководства партии были выдавлены такие значительные фигуры, какЛев Троцкий, Григорий Зиновьев, Лев Каменев, Николай Бухарин и некоторые другие. Поскольку вокруг каждого вождя такого масштаба за многие годы работы сформировался широкий круг лично преданных соратников, вместе с их уходом всегда проводились чистки партийного и государственного аппарата.

Как правило, их просто высылали подальше от столиц. В Сибирь, Среднюю Азию, на Урал. Часто с понижением в должности, но всё равно на руководящие позиции. И уж тем более не расстреливали. Собственно, самого механизма репрессий не существовало. Но он появился в начале 30-х годов. Репрессивный аппарат, созданный для борьбы с антисоветскими элементами, конкурирующие группы в партии начали применять друг против друга.

Возможно, проживи Ленин на пару десятилетий дольше, страна прошла бы этап партийных чисток намного мягче. Раньше, легче, быстрее. Вождь революции обладал поистине нечеловеческой интуицией, пользовался непререкаемым авторитетом среди соратников, ему не нужно было бы утверждать своё право вести кадровую политику в партийных и государственных структурах. Тогда как Сталину своё право на власть предстояло ещё доказать.

С 1935 года велась работа над новой советской Конституцией, на которую в Москве возлагались большие надежды. В её обсуждении участвовало 75 миллионов человек, внесено полтора миллиона предложений, которые публиковались в прессе. Через год Конституция была принята.

Впервые в истории России всем гражданам были предоставлены равные избирательные права, которые планировалось реализовать уже в 1937-м на всеобщем, прямом, тайном и альтернативном голосовании за кандидатов в Верховный Совет СССР. Выборы и должны были радикально обновить состав советского руководства. Отбросить за борт партийных функционеров, ввести во власть людей, которым действительно доверяют граждане.

Обновление было нужно лично Сталину, но и стране тоже. СССР погружался в пучину необъявленной гражданской войны. Репрессивный аппарат использовался уже для сведения не только политических, но и личных счетов. Советская власть шла вразнос. Остановить её могла уже только диктатура и монополизация насилия в руках центральной власти.

«Большой террор»
Центральная власть в 20-е годы и в начале 30-х была далеко не так прочна, как описывают её классики советологии. Значительную часть территории СССР Москва контролировала весьма условно.
Интересно, что статистика тех времен показывает довольно значительную ротацию местного руководства на уровне городов и районов, но, одновременно, кладбищенскую стабильность в областях и республиках. Это означает только одно. Областное и республиканское руководство проводило активную кадровую политику на местах, однако не позволяло центральной власти действовать аналогичным образом по отношению к себе. Например, глава Куйбышевского обкома Павел Постышев, всего за три месяца работы успел разогнать полный состав тридцати четырёх (!) райкомов, расстреляв при этом значительную часть их членов.

По всей видимости, именно поэтому Сталин в это время сравнительно мало путешествовал по стране. В своих вотчинах секретари республиканских ЦК или обкомов чувствовали себя очень независимо по отношению к центру. Чтобы восстановить контроль над всей управленческой пирамидой, сломать сложившиеся политические кланы, опереться на молодых, свежих, не замешанных в старых интригах — именно для этого власть и готовила приход новой волны.

План был изящный. Как до этого обычно проходили чистки? Та или иная фракция обвинялась во всех грехах, «правых» или «левых» уклонах, отходе от настоящего марксизма. Всё это сопровождалось активными дебатами на пленуме, обширным цитированием классиков марксизма-ленинизма.
Сталин же с помощью выборов собирался не просто отстранить какую-то фракцию, а поменять власть в принципе. Конечно, конституционные полномочия Верховного Совета во многом формальны. Депутаты приезжали только на сессии, голосовали и уезжали. При этом у них оставалось прежнее рабочее место. Однако партийный работник, которому народ отказал в доверии на выборах, вряд ли сможет сохранить за собой государственную должность. А им бы народ отказал. Не простил бы перегибов в индустриализации и коллективизации, злоупотреблении неограниченной властью.

Впрочем, сталинский план обновления не сработал. Действительно, как провести соревновательные выборы в стране, где кандидаты в ходе кампании будут называть друг друга врагами и шпионами? Они и называли. Но только если бы выборы были альтернативными, то репрессии 1937-го могли собрать ещё более кровавую жатву.

Выборы прошли. Всеобщие, прямые, тайные, но — безальтернативные. Именно поэтому через них легитимизировали и продлили свою власть все те люди, которых Сталин как раз хотел бы отстранить. И вот тогда действительно начались сталинские репрессии.

Не будем описывать хронологию Большого террора. Он продолжался два года. Механизм внесудебных репрессий не был уничтожен, однако центральная власть взяла его под контроль, получила монополию на проведение подобного рода действий. Масштабы репрессий сразу сократились в десятки и сотни раз. В этом заслуга Сталина — и в то же время его доля вины. Он, вероятно, сам это понимал. Иначе не говорил бы, что после смерти на его могилу нанесут кучу мусора. Но при этом надеялся, что ветер истории развеет её.