Жизнь и смерть адмирала Макарова

Взрыватель мины сработал штатно. Броненосец содрогнулся как от циклопического апперкота и дрогнул еще раз, когда внутри начали взрываться боеприпасы и котлы. Над водой взвился столп пламени и черно-желтого дыма. В проломы врывалась вода, корабль стал заваливаться вперед и вправо. Котлы, торпеды и снаряды взрывались по цепочке. Палуба начала разламываться. Мачты и трубы рухнули все разом. Винты продолжали работать, увеча и убивая сыпавшихся с палубы людей. Взрывы подняли в воздух огромное облако металлических обломков, которые теперь сыпались обратно, добивая уцелевших. Орудийные башни, во много сот тонн металла каждая, летали как пробки. Когда корабль уже погружался под воду, внутри рвануло сразу несколько котлов, перебив множество спасавшихся вплавь.

Все закончилось в течение каких-то двух минут. Около шестисот восьмидесяти человек погибли, спаслись всего около восьмидесяти. Над водой стоял общий стон раненых, контуженных, оглушенных моряков. На вылетевшем из корабельных часов циферблате навеки осталось 09.38. А весеннее солнце как ни в чем не бывало продолжало заливать лучами гавань, корабли и окаменевших от горя и ужаса очевидцев катастрофы.

Так пресекся боевой путь броненосца «Петропавловск». Кроме сотен простых моряков, на корабле погибли известный живописец Василий Верещагин и вице-адмирал Степан Макаров. Тело Макарова так и не было найдено. Россия лишилась одного из самых неординарных своих флотоводцев. А как блестяще все начиналось…

«НЕ В ПРИМЕР ПРОЧИМ». МОЛОДЫЕ ГОДЫ

В отличие от тех, кому место в обществе было уготовано по праву происхождения, или героев плохой беллетристики, оказывающихся избранными на великие дела по неведомым критериям, наш герой должен был произвести себя в исторические личности сам. В середине XIX века священник церкви города Николаева сделал вполне обычную запись:

«Тысяча восемьсот сорок осьмого года декабря двадцать седьмого дня родился, а тридцатого дня того же месяца окрещен Степан, сын… прапорщика Иосифа Федорова Макарова и законной жены его Елисаветы Андреевой, кои оба православного вероисповедания. Таинство крещения совершал священник Александр Гайдебуров.

Семья будущего адмирала не была нищей, однако средств было впритык: скромное офицерское жалование должно было прокормить, кроме родителей, пятерых детей, из которых Степан был младшим. Вообще отца Макарова нельзя упрекнуть в недостатке рвения и квалификации: небольших офицерских чинов он добился, изначально будучи и вовсе рядовым.

Дом в Николаеве, где родился Макаров

В девять лет Макаров лишился матери. «Я с девяти лет был совершенно заброшен, и с девяти лет я почти никогда не имел случая пользоваться чьими-нибудь советами. Все, что во мне сложилось, все это составилось путем собственной работы. Я немало трудился над собой, но во мне все-таки, должно быть, немало странностей, которые я сам, может быть, и не замечаю», — писал он в дневнике.

Вскоре после смерти Елизаветы Андреевны старший Макаров был переведен в Сибирскую флотилию, в Николаевск-на-Амуре. Будучи там, он сумел выхлопотать для всех сыновей места в морских учебных заведениях: старший отправился в Петербург, а оба младших остались в Николаевске. Макаров-младший поступил в штурманское училище.

На самом деле училищем это заведение можно было назвать с довольно заметной натяжкой. Всего двенадцать учеников, скотный двор при заведении, который директору был важнее собственно учебного процесса. Многие учителя просто не появлялись на занятиях. Вдобавок среди будущих штурманов процветала «дедовщина» с чесанием пяток младшими старшим, поркой и отнятием еды. Словом, это было достаточно скверное провинциальное заведение. Тем удивительнее, что юный Макаров оказался в итоге достаточно хорошо подготовлен. С одной стороны, видимо, сказывалось влияние семьи, с аккуратным профессионалом-отцом, с другой — самообразование. При чтении дневника, который Макаров вел в училище, постоянно приходится напоминать себе, что его автором является пятнадцати-семнадцатилетний юноша. Аккуратность, мягкая ирония и отличный русский язык бросаются в глаза. Когда пришло время практических плаваний, на его стремление к профессиональному совершенству быстро обратили внимание.

Мало того, постепенно его старания заметили преподаватели. Будучи далеко не самым популярным среди однокурсников, Макаров быстро набирал очки в глазах педагогов и моряков: преподаватель географии, например, давал ему частные уроки, не требуя платы, а к тому же открыл доступ к офицерской библиотеке. Вообще образ жизни Макарова развивал в нем черты того типа, что сейчас назвали бы «нерд»: достаточно натянутые отношения с членами семьи (отец женился вторично, и с мачехой Степан не поладил), скверные — с однокурсниками и при этом — упорное до фанатизма желание учиться. Николаевск и рутинные походы на корветах и пароходах ему уже были просто тесны. В дневнике гардемарина в какой-то момент появляется уже эмоциональное: «Желал бы, чтобы была война, только поскорее, пока я еще не обабился, а теперь, пока кровь кипит».

Любопытно, что Макарова произвели не в кондукторы флотских штурманов, как обычно, а в гардемарины флота. Препятствием могло стать недворянское происхождение (старший Макаров не родился дворянином, а выслужил звание), однако буквально все, имевшие отношение к судьбе Степана, единодушно ходатайствовали о производстве именно в гардемарины «не в пример другим», что открывало перспективы настоящей карьеры.

«Прося ходатайства о Макарове, я, со своей стороны, осмеливаюсь уверить, что Макаров будет одним из лучших морских офицеров молодого поколения, и если перевод из корпуса флотских штурманов во флот есть отличие, то Макаров вполне этого достоин», — писал в инспекторский департамент капитан 2 ранга Лунд, командир корвета «Варяг».

Казакевич

Вообще в этом пункте кроется некая интрига. Судя по имеющимся данным, за Макарова ходатайствовали несколько человек, в том числе два адмирала: командующий Тихоокеанской эскадрой Попов и генерал-губернатор Казакевич. Оба они знали своего подопечного лично, по практическим плаваниям и училищу. Попов не относится к широко известным деятелям русского флота, однако в действительности был настоящей старой барракудой с богатым опытом Крымской войны, где он и выступал в качестве рейдера, и прорывался с грузами из Севастополя и назад, и вел разведку. Казакевич более был славен административной и научной работой, однако тоже имел репутацию человека хваткого и делового. Эти двое, видимо, разглядели в Макарове то, чем с избытком обладали сами: неуемную энергию и профессиональную хватку.

Попов

Двое адмиралов хлопочут за сына безвестного штабс-капитана! Однако эти люди сделали свои карьеры не на паркете, особенно суровый вспыльчивый Попов, и коль скоро парень знал дело, они плевать хотели на отсутствие протекции и сомнительное происхождение.

В 1865 году Макаров окончил училище лучшим на курсе. Вскоре последовало назначение гардемарином Морского корпуса на Балтике.

НЕПОТОПЛЯЕМОСТЬ. НАЧАЛО КАРЬЕРЫ И НАУЧНАЯ РАБОТА

И вот, 1869 год. Макаров — мичман. 1970 суток в море, 11 кораблей. Летом 1869 года он был назначен на канонерскую лодку «Русалка». К этому моменту Степан уже успел исходить полмира и был вполне состоявшимся моряком, несмотря на молодой возраст. Он уже имел опыт публикации в авторитетном «Морском сборнике», его статья на узкоспециализированную тему не совершила фурора, но оказалась вполне добротным материалом. О публикации Макаров достаточно доволго не знал: в момент выхода номера он был в Атлантическом океане на пути в Рио-де-Жанейро.

Именно тогда, в 21 год, Макаров приступает к одному из главных дел своей жизни: исследованию вопросов борьбы за живучесть судов. Поводом послужил инцидент, произошедший с самой «Русалкой». Судно зацепилось за подводный камень в финских шхерах, которыми так богато побережье страны Суоми. «Русалка» получила в целом не особенно тяжелую пробоину, однако начала быстро набирать воду. Лодка спаслась, только выбросившись на мель. Макаров живо заинтересовался причинами такой ситуации.

«Русалка» имела двойное дно. В теории эта система должна была защитить ее от потопления, однако фактически вода затапливала междудонное пространство, а экипаж не имел ни доступа к пробоине (и даже не мог определить точно ее место), ни возможности откачать воду при помощи помп. Этот порок конструкции Макарова поразил, и вскоре в «Морском сборнике» появляется еще одна статья мичмана: «Броненосная лодка „Русалка“: изучение плавучести лодки и средства, предлагаемые для усиления этого качества».

Макаров предлагал вполне конкретные вещи по улучшению конструкций кораблей:

1. Каждый междудонный отсек должен находиться в таком положении, чтобы его можно было быстро и притом герметически отделить от остальных частей корабля.

2. Должна быть устроена система трубопроводов, с помощью которых можно выкачивать воду машинными помпами из каждого отделения.
3. Всегда должен иметься наготове пластырь для заделки пробоины. (Для этой цели нужно установить на корабле тросы, с помощью которых можно быстро подвести пластырь к пробоине).
4. Нужно иметь возможность немедленно после получения судном пробоины узнать, в каком отделении течь образовалась и до какой высоты поднялась вода.

Эта авария породила целый шквал изобретательской активности Макарова: он предложил и систему водоотлива, и довольно остроумную систему сигнализации о повреждениях в отсеках. Наконец, Макаров изобрел проект «пластыря» для заделки пробоин: затычки из парусины были и ранее в ходу, однако Макаров внес сразу несколько предложений по их улучшению.

Бутаков

Все эти проекты были неожиданно подрезаны, причем не кем иным, как благодетелем Макарова, адмиралом Андреем Поповым. Попов, изучив макаровское творчество, счел его «недозрелым». Для двадцатиоднолетнего парня это был ощутимый щелчок по самолюбию. Однако признание пришло с неожиданной стороны. Проектом заинтересовался командующий Балтфлотом Григорий Бутаков. Он устроил заседание Технического комитета, на которое привел и Макарова, и в результате свет увидел «пластырь Макарова» — первая новация, не просто разработанная мичманом, а внедренная на флоте. Причем Макаров разработал еще и детальную инструкцию по применению своего изобретения. Итогом его работы стало не только введение «макаровского пластыря», но и достаточно быстро полученный лейтенантский чин.

Вообще-то Степан Осипович ждал большего. Его мечтой было самостоятельное командование хотя бы небольшим судном, но — какое разочарование — его он не получил. Макаров, импульсивный и самолюбивый, был уязвлен и уже подумывал об отставке и переходе в торговый флот, однако в этот момент его вытребовали в Петербург, работать под началом давно знакомого адмирала Попова.

Может, адмиралу и не пришлись по вкусу ранние изобретения Макарова, но старание он оценил точно. Четыре года Макаров провел над научной работой над вопросами непотопляемости, в частности, как раз над водоотливными системами. Резкий и суровый, Попов не был подарком в качестве начальника, однако под его руководством Макаров досконально изучил вопросы конструкции судов, а заодно пообтесался на канцелярской и административной работе. Складывается ощущение, что Попов не только старался получить себе хорошего исполнительного служащего, но и намеревался таким манером как следует огранить алмаз природных дарований. Между тем лейтенанту Макарову вскоре предстояло поучаствовать в событиях, о которых он мечтал еще в Николаевске. Подступала русско-турецкая война.

(Продолжение следует …)