Империя товарища Кабакова: часть III — преступление и наказание (Окончание)

И.Д. Кабаков в президиуме XVII съезда ВКП(б) (крайний справа) слушает доклад И.В. Сталина. Москва. 1934 г.

Скандалы, интриги, расследования

Скрыть вопиющие факты нецелевой растраты средств, внутреннего недовольства, культа личности и срывов экономических планов в таких масштабах было невозможно. Ещё в 1934 году уполномоченный КПК ВКП(б) по Свердловской области Леонид Андреевич Папардэ в своих докладных записках в Москву писал:

«Ввиду того, что факты небольшевистского отношения к расходованию государственных средств, особенно по спецфондам, являются не единичными, а вошли в повседневную практику и быт Востокостали и его предприятий, и что они обусловлены бесконтрольностью и либеральным отношением со стороны аппарата Наркомтяжпрома к подобного рода нарушениям финансовой дисциплины, считаю необходимым, чтобы КПК своим решением ударило по этим нездоровым явлениям, тем более что они присущи не только Востокостали».

Леонид Андреевич Папардэ, он же Карл Рудольфович Мишке.

Вообще, Папардэ приложил огромные усилия для того, чтобы расследовать происходящее в Свердловской области, постепенно раскрывая весь преступный синдикат. Он кооперировался с простыми работягами и чиновниками низшего звена, собирая доказательства для одного из самых громких дел в своей жизни. Это ободряло местное население, которое стало чаще проявлять неповиновение Кабакову и заставляло его нервничать. Увы, если КПК могла отнять партбилет и вынести взыскание, то довести дело до уголовного преследования не удавалось.

Благодаря противодействию Ивана Дмитриевича многим подсудимым смягчали наказание, а сам Кабаков быстро находил им замену, смещая предыдущих руководителей на менее значимые должности. Так было с «делом Пермской лечкомиссии», когда секретаря горсовета Перми Корсунова пытались оставить на должности, невзирая на обвинения в коррупции с формулировкой:

«…но принимая во внимание положительные отзывы о его прежней работе и заверение о том, что дальнейшей добросовестной работой он искупит совершённые им проступки, – считать возможным ограничиться вынесением ему строгого выговора».

***
В январе 1935 года решением КПК при ЦК ВКП(б) Корсунов был исключён из партии. С Урала он уехал в Таганрог и устроился там на «тёплое место» – руководителем сектора социально-бытовых вопросов завода имени Сталина. В конце того же 1935 года он, получив положительную характеристику от парткома завода, подал апелляцию в КПК на решение об исключении, которая была удовлетворена. С формулировкой: «учитывая прошлое т. Корсунова и хороший отзыв о работе т. Корсунова после исключения», КПК вернула ему партбилет с перерывом в партстаже с января по декабрь 1935 года. Перед проворовавшимся и чуть не спившимся чиновником вновь открылись двери во властные структуры.

Иногда дела против кабаковцев играли на руку его предводителю. Это сплачивало кабаковский коллектив, а его предводитель просто перетасовывал кадры с места на место, создавая видимость исполнения указаний из центра. Так, с поста секретаря Свердловского горкома был смещён Карклин и заменён Кузнецовым — всё тем же ставленником Кабакова.

В.Ф. Головин, председатель Свердловского облисполкома.

В ином случае, когда началось расследование вопиющего взяточничества Василия Головина, Свердловский облисполком быстренько узаконил многие коррупционные практики и подкупил областную прокуратуру. Тяжесть преступлений была серьёзно сглажена, связанные с Головином преступники получили по 3-6 месяцев исправительных работ, а то и простое общественное порицание. Реакцию Папардэ несложно было представить:

Приговор Свердловского областного суда Л.А. Папардэ счёл «…беспримерным в практике советского суда крючкотворством и издевательством над линией партии и советскими законами». Папардэ обращался к секретарю партколлегии цековской КПК М.Ф. Шкирятову и прокурору СССР И.А. Акулову с просьбой о пересмотре решения суда. Он обвинял свердловский суд в обмане, в подтасовках и отрицании «неоспоримо доказанных фактов», имеющих целью «выручить попавших в беду жуликов из хозупра». Но всё оказалось тщетным. Эту битву он проиграл.

Будучи занозой в заднице у Кабакова, Папардэ не задержался в области надолго. Свердловский обком и областные подразделения НКВД были недовольны нарушением устоявшегося порядка, ведь все они воспринимали своё положение как должное:

Расследование партконтроля, задаваемые партийными следователями вопросы вызывали раздражение у пермских чиновников. «Скопцы мы, что ли?» – вопрошал член бюро горкома, секретарь парткома завода №10 Бабкин, когда в беседе с партийным следователем речь зашла о спиртном в полученной им продуктовой посылке. А Гайдук, который только-только успел обзавестись мебелью за счёт горсоветских средств и в целом весьма успешно наладить свой быт, раздражённо бросил в адрес уполномоченного КПК при ЦК ВКП(б) по Свердловской области: «Папардэ так ищет всё, так пускай тогда и правит Уральской областью».

В результате коллективных жалоб новым уполномоченным в 1935 году назначили вышеупомянутого Бухарина. С его назначением громкие расследования в Свердловской области закончились, по крайней мере, до 1937 года, в то время как сами чиновники стали воровать более осторожно.

Развязка

Деятельность Папардэ и других инициативных людей оказалась не напрасной. Уже весной 1937 года за кабаковцев взялись всерьёз, подводя их под политическую статью. 23 марта арестовали Головина, а 4 апреля под раздачу попал бывший заведующий хозуправлением Свердловского облисполкома Капуллер. Этих двоих и связанных с ними личностей обвинили в троцкистско-зиновьевском заговоре на Урале. 28 марта в «Правде» вышла статья, посвященная вышеупомянутому Григорьеву:

«В Свердловском горкоме процветали непартийные нравы. Без тени смущения, даже с некоторым бахвальством заведующий отделом кадров горкома тов. Кормилов рассказал о том, как снимали с работы Григорьева, секретаря парткома Верх-Исетского завода. Григорьев был непокорный секретарь парткома, критиковал. В горкоме сочли необходимым убрать его. Долго искали повода для этого. Наконец, решили поставить его отчёт на партийном собрании и затем снять с работы, как человека несправившегося. Однако не вышло! Собрание, отметив недостатки в работе Григорьева, признало его работу удовлетворительной. Выход в горкоме всё же нашли: Григорьева освободили “по болезни”».

Как ни пытался «вождь уральских большевиков» заискивать перед вышестоящими и клеймить бывших соратников, его дни были сочтены. 16 мая Сталин вызвал Кабакова к себе на «беседу по душам» в окружении Ежова, Молотова и Ворошилова. К тому моменту на его должность уже рекомендовали Столяра, а потому де-факто он был разжалован. Убедившись, что уралец неисправим, Сталин бросил его в жернова НКВД с такими обвинениями, от которых уже нельзя было отвертеться:

«По имеющимся материалам, член ЦК Кабаков обвиняется в принадлежности к контрреволюционному центру правых. Политбюро ЦК ставит на голосование членов ЦК и кандидатов в члены ЦК предложение об исключении Кабакова из состава ЦК и из партии с передачей его дела в Наркомвнудел».

В двадцатых числах мая Кабаков был арестован. Та же судьба постигла и практически всю чиновничью структуру Свердловской области. Всем арестованным предстояло занять своё место в одном из 200 подразделений, 15 повстанческих организаций и 56 групп «раскрытого» чекистами так называемого «Уральского повстанческого штаба – органа блока правых, троцкистов, эсеров, церковников и агентуры РОВСа».

Соратники товарища Кабакова. Сидят слева направо: Г.Г. Ян, К.И. Ковалёв, К.Ф. Пшеницын, Н.Н. Лапиков, Н.А. Узюков, Г.С. Богачёв. 1935–1937 гг.

Первая страница предсмертной записки К.Ф. Пшеницына. 23 мая 1937 г.

Cправка о приведении приговора в исполнении в отношении И. Д. Кабакова от 30.10.1937 г.

Некоторые из числа приближённых Кабакова, до которых ещё не успели добраться, застрелились. Например, вышеупомянутый Константин Фёдорович Пшеницын изрядно перенервничал, когда услышал о принадлежности Кабакова к «контрреволюционному крылу правых» от члена политбюро ЦК ВКП(б) Андреева.

Он уже узнал о судьбе своего начальника и, когда из Москвы его попросили явиться в ЦК для решения вопроса о его дальнейшей работе, Пшеницын свёл счёты с жизнью 23 марта. Перед смертью он написал записку, полную самобичевания, пытаясь оправдать свои поступки и пообещав самостоятельно наказать себя за содеянное. Были ли это угрызения совести, или же у него были другие мотивы? Как бы то ни было, новый глава Свердловской области Столяр осудил его за трусость и желание уйти от справедливого правосудия.

Незадолго до этого, 19 марта, застрелился и Николай Анисимович Узюков. В отличии от Пшеницына он уже был снят со всех постов, так что терять ему было нечего. После случившегося он не надеялся на реабилитацию.

Тем временем, следствие продолжалось аж до 3 октября, когда Иван Дмитриевич Кабаков был таки осуждён за то, что «являясь одним из руководителей антисоветской террористической организации правых, проводил вредительскую и диверсионную работу по подрыву народного хозяйства Свердловской области и руководил подготовкой террористических актов над руководителями Советского правительства и ВКП(б)».

30 октября 1937 года наш герой скончался от острой передозировки свинца в организме. Так закончилась история бесславной Империи Товарища Кабакова.

Заключение

Может возникнуть закономерный вопрос: если все эти факты были известны высшему руководству ещё в середине 30-х годов, почему Кабакова и его ставленников не сместили с должности ещё тогда? Причина проста — случай Кабакова не был чем-то из ряда вон выходящим.

«Большой террор» как стрельба по площадям

И.В. Сталин на трибуне XVII съезда ВКП(б). Москва. 1934 г.

В 1934 году «Правда» частенько пестрела броскими заголовками. Например, в апреле она сообщала о скандале в Киевском облисполкоме «…где орудовала группа жуликов, спекулянтов и взяточников, систематически расхищавших общественную социалистическую собственность» с участием главы киевского горкома. В июле того же года появились статьи аналогичного характера в отношении астраханского торгсина и западно-сибирского крайисполкома. В августе на страницах газеты вышло постановление ЦК «О Пензенской организации». Все обвинения были похожи как две капли воды:

В махинациях хозотдела были замешаны заместитель председателя и ответственный секретарь крайисполкома, которые были названы «буржуазными перерожденцами». Помимо банального «самоснабжения» партноменклатуры того времени, в статье говорилось о том, что для жён ответственных работников были пошиты боброво-собольи шубы стоимостью по полторы тысячи рублей.

***
…в хищениях в астраханском Торгсине принимала участие целая группа жён местных руководящих работников, среди которых были жёны секретаря райкома партии, заведующего горкомхозом, заведующего горздравотделом, директора электростанции и другие. На наворованные деньги астраханское начальство устраивало бурные застолья. А поступавшие сигналы о преступлениях тонули в недрах прокуратуры.

***
…указывалось на нарушение Пензенским горкомом ВКП(б) финансовой дисциплины, говорилось о незаконных поборах денежных средств с государственных и кооперативных организаций и расходовании части этих средств на устройство банкетов, на подарки руководящим работникам, выплату незаконных пособий.

Сталин неспроста ругался на подобные факты ещё в середине 30-х годов. В статье «за коммунистическую нравственность» небезызвестного Емельяна Ярославского, в те годы бывшего членом КПК, приводятся примеры многочисленных нарушений такого рода. Также он пытался взывать к совести бюрократов, но региональные чиновники оставались глухи к подобным воззваниям. Контроль «сверху» оставлял желать лучшего, а «народный контроль» было довольно легко обезоружить да и не факт, что он оказался бы эффективным. В конце концов, кого ставить вместо Кабакова, не зная точно, будет ли другой чиновник более честным, а главное, профессионалом своего дела?

Верховное руководство прекрасно понимало, что с таким чиновничьим аппаратом о планах форсированной индустриализации и подготовке к войне в условиях ухудшающейся внешнеполитической обстановки можно забыть. А потому пошло на крайние меры. Молотов по-своему справедливо отмечал, что:

1937 год был необходим. Если учесть, что мы после революции рубили направо-налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали, и перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться. Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны.

Таким образом, «Большой террор» 1937-1938 года следует расценивать как масштабную и разовую зачистку неблагонадёжных чиновников, которые не выполняли, а во многом и не стремились выполнять указания из центра, разбазаривая деньги.

И.В. Сталин с делегатами от уральской областной парторганизации на XVI съезде ВКП(б). Москва. 1930 г. К 1937 году более половины человек на фотографии были арестованы и/или осуждены.

Конечно, такой способ борьбы с коррупцией был крайне специфическим, в порыве поиска кабаковцев и им подобных пострадало множество невинных. Например, Абрам Яковлевич Столяр (реабилитирован в 1956 году), сменивший Кабакова, успел проработать в своей должности около года, позднее попав под расстрел. Та же участь постигла Леонида Андреевича Папардэ (реабилитирован в 1938 году), Генриха Ягоду и Николая Ежова, которые ранее и занимались сбором компромата и разгромом бюрократов.

Вскоре сталинское руководство стало понимать, что столь стремительная расправа с зажравшимися чинушами стала заходить слишком далеко. Немногим известно, но первая волна реабилитаций произошла ещё в 1938 году. К слову, и самого Кабакова реабилитировали в 1956 как безвинную жертву репрессий в политических целях уже нового лидера, дав лишний аргумент «сталинистам», у которых, как известно, при Сталине всегда сажали за дело.

Можно ли счесть это приемлемой жертвой? В конце концов, Сталин подчистил коррупционеров, улучшив качество бюрократического аппарата, что также сказалось на успешной индустриализации страны, на победе в Великой Отечественной Войне и на становлении сверхдержавы. Отвечать на этот вопрос, я, конечно же, не буду. Вместо этого лучше обратить внимание на более интересный факт. Конкретно эта история закончилась хэппи-эндом, пуля нашла виновников. Но есть одно «но».

А что было дальше?..

Некоторые могут возразить, что на Ивана Дмитриевича Кабакова найдется и свой Павел Васильевич Андреев. И действительно, многие руководители честно выполняли свои обязанности, не жалея сил и буквально сгорая на работе. Увы, но система, что держится на заряженных энтузиастах, долго не просуществует.

К сожалению, оппортунистическое поведение региональных чиновников преследовало СССР на протяжении всей его жизни. В послевоенное время возникали новые коррупционные скандалы, тянувшиеся ещё с военного периода, как в случае с «Ленинградским делом». Сталин не смог победить злоупотребления бюрократов, но по крайней мере пытался держать их в определенных рамках. Ну а о коррупционных махинациях позднего СССР, полагаю, хоть что-то да слышало большинство людей.

Привилегированное положение чиновников в Советском Союзе, начиная с периода правления Сталина, было для них стимулом не только воровать, но и по-настоящему созидать. Однако некоторые были всё более обеспокоены фактами глубокого социального расслоения в стране, которая объявила о построенном социализме и движению к коммунизму:

…каковы реальные доходы тех, кто принадлежит к верхушке бюрократии, к правящему в стране слою? А лучше сказать, сколько платит государство в месяц самому себе? Этого не знает никто! Но каждый знает, что под Москвой существуют дачи — конечно, государственные; при них постоянно находится 10—20 человек охраны, кроме того, садовники, повара, горничные, специальные врачи и медсестры, шоферы и т. д. — всего до 40—50 человек прислуги.

 Все это оплачивает государство […]. Во что обходится все это государству? Я этого не знаю! Но я знаю, что для обеспечения такого уровня жизни в Америке надо быть мультимиллионером! Только оплата самое малое 100 человек личной обслуги обошлась бы в месяц примерно в 30—40 тыс. долл. Вместе с прочими расходами это составило бы более полумиллиона долларов в год!

Как должен произойти переход к коммунизму, к «распределению по потребностям» от такого распределения доходов и всеобщего стремления к все большему повышению «жизненного уровня»? Говорят, что будет полное изобилие! Но откажутся ли верхи от такой жизни, при которой их обслуживает целая орава в сто человек, станут ли они обслуживать себя сами? Ведь ясно, что при коммунизме никто не может быть слугой другого (за исключением врачей, медицинских сестер и т. п. ).

Предполагали ли такое развитие событий те коммунисты, что губили свою жизнь и здоровье на работе в 1920-е годы? Ну, у них об этом уже не спросишь.