Никита Белых: Власть заслуживает худших эпитетов, чем ее награждают

Никита Белых: Власть заслуживает худших эпитетов, чем ее награждают

Губернатор Кировской области рассказал, как обустроить Россию

36-летний глава Кировской области Никита Белых выглядит в губернаторском корпусе белой вороной. Золотой медалист, миллионер в 20 лет, сделавший состояния на спекуляции ваучерами, в 23 года – вице-губернатор Пермского края. Оппозиционер, либерал, видный функционер «Союза правых сил». Когда в декабре 2008-го президент Дмитрий Медведев предложил ему возглавить Вятскую губернию, а Белых согласился, многие его не поняли. Одни говорили, что это чуть не предательство либеральной идеи. Другие злорадно потирали руки – дескать, посмотрим, как оппозиция облажается на реальном деле.

С тех пор минуло два с половиной года. Революционных преобразований в Вятке не случилось, катастрофы – тоже. 31 мая в Политехническом музее Никита Белых с предельной откровенностью рассказал, что может, и чего не может сделать отдельно взятый губернатор, и какие есть рецепты преобразования России.

Лекция Никиты Белых прошла в рамках проекта «От первого лица. Публичные лекции с Татьяной Малкиной», организованного сайтом «Полит.ру». «Свободная пресса» приводит наиболее интересные фрагменты лекции.

Татьяна Малкина: – Вы – вечно самый молодой: вице-губернатор, теперь губернатор. Или не самый?

– Рамзан Кадыров есть, помоложе. Но это – с другой кафедры…

Т.М. – Мы, кроме того, помним, что до губернаторства Никита Белых был председателем федерального политсовета всем нам близкой, и почившей в мире партии СПС. Если кто забыл, Никита Белых является настолько активным участником социальных сетей, что получил огласку случай: президент Медведев отчитал Никиту Юрьевича за то, что на заседании Госсовета он твиттил.

– Главное, чтобы Дмитрий Анатольевич сам запомнился не только этим пользователям Интернета и социальных сетей…

Т.М. – Также из любопытных фактов про Никиту Юрьевича известно, что как только он занял пост губернатора, он назначил своим внештатным помощником Алексея Навального, что в 2007-м году заявлял о своем намерении принять участие в президентских выборах. Что он воспитывает троих сыновей, старший из которых учится в Великобритании, за что Никиту Юрьевича только ленивый…

– Не пнул…

Т.М. – У нас есть некоторое количество вопросов, которые задали активные пользователи. Собственно, тема нашей встречи может считаться первым вопросом: что может сделать в России один губернатор?

– Отлично. Сначала небольшая предыстория. На сегодня, как всегда, запланировал слишком много дел. Поэтому опаздывал, знал, что будет жарко, и попросил – могу ли я придти не в костюме. Мне сказали, можно, только на мне не должно быть красного, зеленого и полосатого. Поэтому сразу прошу прощения у публики, которая ожидала увидеть меня в костюме. Думаю, в этой атмосфере, в это время суток, мы вполне можем общаться в формате casual.

Что касается ответа на вопрос, полагаю, он будет в течение всего общения размазан. Но постараюсь обозначить несколько тезисов, которые мне представляются важными.

Вообще, работа губернатора, как правило, состоит из двух элементов. Выбор сочетания этих элементов и определяет политику. Есть работа, которую я для себя называю «подвиги Геракла» – какие-то вполне осязаемые, видимые вещи, связанные либо с решением давно стоящих перед обществом проблем, либо со строительством дорог, спортивных комплексов, больниц, школ, газификацией региона. Все это очень важные и нужные задачи, которые хорошо людьми оцениваются, позитивно сказываются на рейтинге губернатора и власти вообще.

Но есть второй комплекс задач, который я называю изменением формата взаимодействия власти и общества. Я сейчас скажу фразу, которую уже говорил пару лет назад в Перми, и за которую мне много доставалось, в том числе от нашей демократической общественности. Я сказал, что когда принимал активное участие в деятельности оппозиционных движений и партий, я совершенно искренне ненавидел власть. Теперь, работая губернатором, мое отношение к власти не изменилось. Я считаю, власть заслуживает худших эпитетов, чем те, которыми ее награждают. Но я стал понимать, насколько проблематичным является у нас общество.

Это знаете как? У меня есть родной брат – так получилось, прокурор Пермского края. В жизни мы всегда были по разные стороны баррикад, каждый занимался своими делами. Он старше меня, хотя тоже молодой – ему нет 40 лет. Мы с ним дрались, выясняли отношения. И наша мама – так получилось, что сегодня Пермская дума присвоила ей звание почетного гражданина Перми – говорила, что в нашем конфликте всегда виновата и та, и другая сторона. Я до сих пор уверен, что в конфликте, который существует между властью и обществом – а он существует – есть вина и той, и другой стороны. Если раньше я представлял себе это сугубо теоретически, то теперь, работая в органах власти, я ощутил это, что называется, на кончиках пальцев.

В результате, если вернуться к теме двух направлений, есть «подвиги Геракла», а есть институциональные изменения. И вот эта вторая работа большинству людей непонятна. Если она и даст положительный эффект, то не в рамках одного срока губернатора. Она отнимает огромное количество времени, сил, и иных ресурсов, которые, как мы знаем, носят ограниченный характер.

Более того, на определенном этапе эти два вектора входят в противоречие друг с другом. Некоторые из «подвигов Геракла» усугубляют то ненормальное положение, которое сложилось во взаимоотношениях между властью и обществом.

Постараюсь в двух словах объяснить, что мне кажется ненормальным. Это проблема, которая называется патронолистские настроения. Я сегодня в первый и последний раз сошлюсь на президента Дмитрия Анатольевича Медведева, который в своей статье «Россия, вперед!» указал на три важнейшие, на его взгляд, проблемы, стоящие перед Россией. Это коррупция, вековая экономическая отсталость, и патронолистские настроения. Я бы патронолистские настроения поставил на первый план. Тем более, значительная часть проблем и коррупционного характера, и экономической отсталости, является следствием этих самых патронолистских настроений.

Мы должны признать, что на сегодняшний день общество – в том числе, с подачи власти – искренне считает, что никакого личного участия в решение каких-либо задач от него не требуется. И все, что нужно – ждать, когда власть спустит сверху ожидаемые блага.

Реализация планов «подвигов Геракла» во многом эти настроения поощряет. Человек понимает, что он ничего не делает – а тут строятся дороги, больница, стадион. И он укрепляется в мысли, что так и должно быть. Поэтому я, в рамках своей работы, пытаюсь искать компромисс между этими направлениями. Понятно, что бросить все силы на выстраивание взаимоотношений между властью и обществом, не осуществляя при этом крупных инвестиционных проектов, строительства – невозможно. Общество должно видеть улучшения, изменения – в том числе, чтобы изменять свое отношение к власти.

Т.М. – А какое вы предполагаете участие граждан в создании всеобщего блага, кроме как честное налогоплачение?

– Даже честное налогоплачение, как вы говорите, у нас в стране реализуется очень забавным способом. Как вы знаете, главный налог, который платят сограждане – это налог на доходы физических лиц. Особенность уплаты данного налога в том, что администратором по сбору является предприятие-работодатель. То есть, человек получает деньги в кассе уже очищенные от налога. В лучшем случае, он видит его в качестве какой-то строчки в квитанции. Собственно говоря, процесса УПЛАТЫ НАЛОГА гражданин не чувствует.

Нет сакрального момента, когда он вздыхает, открывает бумажник, извлекает купюры и платит налог. Это приводит к тому, что подавляющее число граждан не в курсе того, сколько подоходного налога они заплатили – в абсолютной цифре.

Но вот характерный момент. Как только речь заходит о налогах, которые человек платит самостоятельно, когда он достает эти деньги из своего кармана, его позиция и активность принципиально меняются. Вспомните, какие шаги сопровождали изменение транспортного налога. В Калининграде митинги протеста, в конечном итоге, привели к отставке губернатора. Хотя транспортный налог, в количественном выражении, в разы меньше того, что гражданин выплачивает в виде подоходного налога.

Я говорю о том, что человек не ощущает себя налогоплательщиком. Если мы говорим о цивилизованном обществе налогоплательщиков, человек, как минимум, должен понимать, что и за что он платит. У нас, в лучшем случае, человек понимает, за что он платит: какие функции должно выполнять государство.

Размышляя в этом направлении, я опубликовал в «Ведомостях» статью «Семь меркантильных шагов к гражданскому обществу». Одна из мер, которые предлагал для повышения пассионарности общества и ухода от патронолистских настроений – как раз изменение администрирования подоходного налога. Если каждый человек будет самостоятельно – ежемесячно, или раз в квартал – уплачивать свой НДФЛ после того, как он деньги подержал в руках, его отношение к налогу принципиально изменится. У меня есть основания так говорить.

Т.М. – Так давайте, действуйте…

– Губернатор не может менять администрирование налога, этим занимаются федеральные власти. Но Кировская область – единственный регион России, который широко практикует самообложение граждан. В поселениях люди на референдумах принимают решения, чтобы сброситься деньгами для решения своих муниципальных проблем. Сразу подчеркну: никто там не решает за счет своих денег вопросы, которые должна решать федеральная или областная власть. Речь идет о вопросах местного самоуправления: благоустройстве кладбища, сооружении пляжа. То есть о вещах, которые местное самоуправлении и должно делать, но не делает, поскольку сидит без денег.

Так вот, у нас в этой программе участвуют 216 из 380 поселений области. Средний размер суммы, которой люди в течение года сбрасываются, составляет порядка 250 рублей. Отношение людей к этим 250 рублям привело к тому, что несколько глав поселений подали в отставку. Просто потому, что глав поселений физически ловят на улице, и заставляют подробно разъяснить, куда ушли 250 рублей. Это делают люди, которые тысячу рублей подоходного налога платят, не понимая, куда они идут.

Мы заинтересованы, чтобы процесс самообложения развивался. Область на каждый рубль, собранный таким образом, дает рубль из своего бюджета, чтобы стимулировать местное самоуправление. Напомню, речь идет о поселениях. В крупных городах сложно найти проблемы, которые бы одинаково понимались всеми.

Примерно в том же ключе мы работаем по проекту поддержки местных инициатив, который реализуем совместно с Всемирным банком. Это чуть более сложная, более умная система. Там ситуация выглядит так: люди на сходах определяют, какие проблемы им необходимо решить для развития их населенного пункта. Потом из проблем формируется список, и путем рейтингового голосования составляется шорт-лист. Под каждую из проблем местное население, нанимая кого-то (как правило, местного жителя), пишет бизнес-план. В нем определяется личное соучастие жителей. Оно может быть выражено в труде, деньгах, привлечение местных спонсоров. Результат этой работы – подача заявки на грант от области. Грант составляет 80-85% стоимости проекта. Собственно, соучастие граждан в абсолютном выражении незначительно. Но оно принципиально важно, чтобы не было ощущения халявы.

Мы этот проект начали реализовывать в 2010 году, в качестве пилотного, в шести районах области. В этом году мы его распространили на всю область. По статистике, 60% заявок, которые подаются на конкурс, выигрывают грант. По этому году на такие гранты у нас ушло порядка 150 миллионов рублей. Есть проекты по приведению в порядок дороги, по организации парка, по решению проблем с водопроводом.

Что мне особенно нравится, те проекты, которые по каким-то причинам не прошли конкурс, все равно реализовываются. Я встречался с главами нескольких таких муниципальных образований, которые рассказали, что в процессе работы так прониклись проектом, что хрен с вами, с областью – мы будем искать деньги сами: не реализовать проект мы уже не можем.

Т.М. – Каковы шансы, что этот передовой опыт распространится на федеральный уровень?

– Не знаю, что с федеральным уровнем, но другие регионы начали этот способ практиковать. Подобные проекты начали реализовывать в Пермском крае, в Татарстане, Ставропольском крае…

Т.М. – Хотела спросить, не жалеете ли вы, что ввязались в губернаторство? Ведь можно было отказаться?

– Не жалею. В период, когда я занимался партийной деятельностью, было два очень разных периода: до декабря 2007 года, и после декабря 2007-го. Период «до» характеризовался очень неплохой активностью СПС, в том числе, на региональных выборах. 2006-2007 годы мы активно участвовали в региональных выборах, и в 70% мы проходили 7% барьер. Лучшие результаты, по понятным причинам, были в Пермском крае – 16,5%. Хорошие результаты – в Красноярске, Томске, Самаре, республике Коми, Ставропольском крае, ряде других регионов.

И была некая эйфория, ощущение, что мы понимаем, как действовать на выборах. В СПС стали появляться новые люди, которые видели в партии не столько механизм зарабатывания, сколько возможность использовать партию как социальный лифт. Возможность попадать в органы власти на различных уровнях, заявлять свою позицию, быть услышанными. И это все закончилось в декабре 2007-го.

Точнее, закончилось раньше, в ноябре 2007-го: была знаменитая речь тогдашнего президента страны Владимира Владимировича Путина в Лужниках, когда было заявлено, что есть олигархи, рвущиеся к власти, жаждущие реванша, и шакалившие у западных посольств.

Собственно, команда «фас» была дана. Были арестованы тиражи нашей печатной продукции, задерживались и избивались наши соратники. Прекратилось всякое финансирование – все спонсоры отошли. И результат на выборах – 1%. Причем, дальше ситуация стала разворачиваться, как в страшном сне. Партия стала не просто проигрывать на выборах, ее перестали к выборам допускать. Если мы возьмем март 2008 года, когда были президентские выборы, были еще и выборы в ряд законодательных собраний, то ни в одном из этих собраний партия не была зарегистрирована в качестве участника избирательного процесса. Мы перестали существовать для этой системы координат.

Партия стала на глазах разваливаться. Во всех партиях есть группа идеологически продвинутых фанатов. Их немного, они мало приспособлены к жизни – они нужны, но не для практических действий. Есть люди, которые являются аппаратом и получают зарплату. И есть те, кто приходит, поскольку видит в партии социальный лифт. И вот когда эти последние стали понимать, что в ближайшие год-три, а может, пять лет, ничего не светит, они перестали участвовать в партийной жизни, в ряде случаев начали просто выходили из партии.

С ноября 2007 года у партии был один донор – это я. И когда ты видишь, как партия, которую ты возглавляешь, разваливается у тебя на глазах, не участвует в выборах, а ты за это удовольствие ежемесячно платишь по 150-200 тысяч долларов – это, я вам скажу, удовольствие очень ниже среднего.

Тогда, в период весны-начала лета 2008 года были совершены лихорадочные попытки объединить демократические силы, которые еще были на поляне. Но и Володя Рыжков, и Каспаров, отказались в этом участвовать. Одновременно начался новый проект Кремля «Правое дело», и соратники стали рядами и колоннами переходить туда.

Все, что я мог тогда сделать – сказать, что в этом процессе участвовать не буду. Изображать из себя независимую политическую структуру, еженедельно получать инструкции в администрации президента, и ежемесячно ходить туда за деньгами, – не считаю правильным. И прозвучал вопрос ко мне: хорошо, а если будут другие проекты, не политического характера, связанные с реализацией тебя как личности, как персоны? Я сказал, что готов такие варианты обсуждать.

Через три месяца, когда я уже наотдыхался, поступило предложение стать губернатором. Поступило оно в несколько этапов. Были встречи с Сурковым, Нарышкиным, Путиным, Медведевым. Обсуждались вопросы, в том числе, концептуального характера. Я сказал, что не буду участвовать в «Единой России», еще некоторые базовые условия были обозначены. Потом уже предложение было сформулировано, и я его принял.

Можно ли было отказаться? Можно. Но на тот момент у меня было один вариант, чем заняться: уезжать из страны, поскольку я понимал, что бизнесом заниматься мне не дадут. Баррикадной деятельностью заниматься я не то, чтобы не готов – в кутузках бывал и в Петербурге, и в Москве. Но, знаете ли, это не мое. Я понимаю, можно раз получить от ОМОНа дубинкой по голове, потом еще раз, но, в отличие от некоторых политиков, удовольствия от этого не испытываю. Превращать это в профессию для себя я не собирался.

Сейчас, будучи губернатором, я выкладываюсь на 100%. При моем состоянии здоровья и возрасте это является главным критерием.

Т.М. – О возрасте постыдились бы…

– Я о том, что для меня важно быть востребованным, занятым, активно работающим на протяжении 24 часов.

Т.М. – Тут есть вопрос от Михаила Вырубова, на который вы частично ответили. Но есть нюанс: «Вы понимали, что предложение стать губернатором – это шанс превратиться из политика, который возглавлял партию с сомнительным будущим, в руководителя, обладающего реальной властью. Это для вас удача, успех?

– Это не удача, и не успех. Это просто другая сфера деятельности. Я не очень понимаю, по какой системе оценивать переход из статуса руководителя пусть партии с непонятным будущим в статус губернатора не самого выдающегося региона.

Т.М. – По очень простой. Либо вы в системе, либо вне ее – не в смысле баррикад. Либо вы работаете на государство, либо нет.

– Это очень дискуссионный вопрос. Вы знаете, в рядах оппозиции есть люди непримиримые, которые считают, что вообще никаких дел с государством иметь нельзя. При этом на мой прямой вопрос «а налоги вы платите?» – если говорят «да» – я отвечаю: ребята, давайте честно говорить, что вы финансируете этот режим. Этот кровавый, деспотичный режим. Находится в обществе, и быть свободным от общества, невозможно. Находится в государстве, и быть полностью изолированным от системы – тоже.

Т.М. – Есть большая разница – быть полностью изолированным от системы, или быть губернатором.

– Нет разницы. Это дискуссия на тему, можно ли быть чуть-чуть беременной…Это дискуссия из разряда, кто больше сделал для перестройки – диссидент Ковалев, сидящий в «Перми-36», или член Политбюро ЦК КПСС Александр Николаевич Яковлев.

Т.М. – Оба. Точка.

– Оценивать их с точки зрения влияния и изменения системы можно по-разному. Я говорю, что система отношений, которая сформировалась в настоящий момент в государстве – порочная. Но попробуй, что ты можешь изменить. Я сказал, что проведу честные выборы в Кировской области – и провел их. При этом «Единая Россия» набрала самый низкий результат в России, и это, как вы понимаете, мало кому доставило удовольствие. Но все остальные политические партии заявили, что на уровне регионов это были самые честные выборы в РФ. Для меня это важно. Независимые СМИ существуют в Кировской области в большом количестве не потому, что мне не хватает технических знаний прижать их к ногтю. Я этого не делаю, потому что считаю: их наличие и функционирование принципиально важно для развития региона. Есть какие-то вещи, которые сами собой не создались бы. И то, что я позволяю этому развиваться и расти – я считаю своей заслугой.

Т.М. – Как вы оцениваете шансы «Правого дела» с новым лидером Михаилом Прохоровым? Вы же ним встречались, он вас звал?

– Я на эту нашу встречу приехал от Прохорова. Он не звал. Я просто заявил в определенных кругах, что не понимаю, как Михаил Дмитриевич – при всем моем уважении – собирается получить результат. Я не понимаю, зная определенные предпосылки, как из состояния «А» перейти в состояние «Б».

Т.М. – Вам известно, переход в какое состояние является конечной целью?

– Это заявлено на всех уровнях: проход его партии в Госдуму уже в декабре нынешнего года.

Т.М. – Ну что же? Вы же знаете, как это делается?

– Я знаю о выборах очень много, но не знаю как. Есть определенная математика, есть возможности, о которых, поверьте, я знаю очень хорошо – что можно сделать избирательная комиссия, а что нет. Я знаю, в каких пределах цифр – если мы не говорим о Дагестане, Ингушетии и ряде других регионов – можно изменить ситуацию с итогами голосования. Я сказал, что не понимаю, как Прохоров хочет это сделать, а Михаил Дмитриевич позвонил и сказал: давай встретимся, я тебе постараюсь объяснить.

Т.М. – Расскажите, как?

– Нет, не могу рассказывать. Он мне 40 минут на пальцах объяснял, как он собирается это сделать. Могу сказать, его идеи достойны внимания. Я сказал, что постараюсь осмыслить то, что он сказал, и по e-mail прислать ему мое понимание ситуации, которую он описывает, и сформулировать вопросы, которые у меня возникают.

Я еще раз говорю: у меня не стоит задача вернуться в партийную работу, тем более – задача в декабре попасть в Госдуму. Но по целому ряду причин мне небезразлично, что происходит с либеральной идеей в стране…

Т.М. – Вопрос из зала: кем нужно работать, чтобы иметь возможность тратить порядка 200 тысяч долларов ежемесячно на финансирование разваливающейся партии?

– Насколько избирательно человеческое внимание! Я первым делом, когда пришел к руководству губернией, опубликовал свои доходы за 2008 год. Я был не обязан это делать, потому что ни дня не работал госчиновником. Я показал задекларированные доходы с уплаченными налогами в размере 72 миллионов рублей. Сделал я это с одной целью: показать, что я человек достаточно обеспеченный. Я могу здесь тратить деньги, которые считаю нужными.

Первая реакция, которую я получил, когда сказал, что всю свою зарплату губернатора (105-107 тысяч рублей в месяц) отправляю на благотворительные цели – а на что он жить будет? Вашу мать, вы декларацию мою читали, зачем я все это публикую?! Знаете, у большинства страны сформировался взгляд, как у проктолога – все в одну точку.

Если смотреть биографию, я пришел на госслужбу в 2004 году, в качестве вице-губернатора Пермской области. Первая запись в моей трудовой книжке – журналист – датируется 1992 годом, когда мне было 17 лет. Я начал работать журналистом, как сейчас бы сказали, ВГТРК. На областном телевидении, обозревателем экономических программ. Свои первые деньги я заработал – клянусь – на спекуляции ваучерами в 1994 году. Серьезные деньги. После этого я входил в члены советов директоров 17 крупных предприятий, начиная с металлургических, и заканчивая авиакомпаниями.

Т.М. – Как вам это удалось?

– Я работал вице-президентом Пермской финансовой группы – крупнейшей холдинговой структуры в Пермском крае. И отвечал за блок, связанный с финансовыми инвестициями.

Т.М. – Но как, вам было 23 года?

– 1992-м я начал работать на телевидении. На ТВ пришел человек, который в дальнейшем стал моим научным руководителем – он работал завкафедрой финансов, кредитов и биржевого дела в Пермском госуниверситете на экономическом факультете. Я стал работать на него, он основал свою компанию, которая занималась консультированием предприятий и подготовкой их к приватизации. Я работал с ним на чековых аукционах. Потом я выделился в самостоятельную компанию со своими партнерами. Потом я шесть лет по окончании университета преподавал на этой кафедре в память об этом человеке – он, к сожалению, погиб в автокатастрофе. И я, уже будучи человеком, которому преподавание было на фиг не нужно, шесть лет честно оттрубил в качестве старшего преподавателя. Вот, собственно, вся история бизнеса.

Т.М. – Вот еще вопрос: «Ваш сын учиться за границей. Какую профессию он получает, и собирается ли применять полученные там знания на благо Родины?»

– Отвечаю очень лично. У меня трое сыновей. Старшему скоро восемь лет – это к вопросу, какую профессию он там получает. В восемь лет он получает профессию программиста, черт побери! Младшие – двойняшки – живут в Перми со своей матерью, моей бывшей женой. Год мой старший ребенок жил со мной в Кирове. Режим нашего общения заключался в том, что когда я уходил, он еще спал, когда вечером приходил – он уже спал. У нас были редкие совместные выходные, потому что в выходные тоже была работа.

Я искренне искал учебное заведение на территории РФ, которое бы позволило ребенку получать образование и воспитание в изолированном режиме. Изолированном потому, что де-факто я не могу с ним общаться. Я при этом не хотел, чтоб он переезжал в Пермь, где мама, бабушка, тети и няни – по моим сугубо субъективным причинам.

Я узнавал и про кадетские корпуса, но там берут детей только с пятого класса. Я очень не хотел, чтобы ребенок обучался в качестве губернаторского сына в каком-то заведении Кировской области, потому что у меня перед глазами было несколько примеров губернаторских сыновей – очень негативных. Потому что школа прекрасно объясняет ребенку, кто он, и для чего.

Поэтому мной было принято решение – мне оно далось крайне болезненно – направить ребенка туда, где всем плевать, чей он сын. Где к нему будут предъявляться точно такие же требования, как к остальным, и где он будет получать и образование, и воспитание.

Я это сделал, и не собираюсь перед кем-то за это отчитываться. Здесь нет никакой политической подоплеки. Здесь есть позиция отца, который желает своему ребенку добра. До того, как я это сделал, я об этом написал, и публично все объяснил. После этого началась шумная кампания, депутаты Госдумы стали высказываться по этому поводу. Пошли они в ж..пу, вот и все!

Т.М. – Что может простой человек, не зарабатывающий тех денег, которые зарабатываете вы, чтобы изменить ситуацию в стране?

– Меня часто спрашивают, как я стал либералом. Я говорю всегда, что никому не желаю пройти тот путь, через который прошел я. Весна 1991 года. Я заканчиваю физико-математическую школу N9 в Перми – действительно, очень хорошая школа. Я собираюсь ехать в Москву поступать в МГУ. Мой старший брат учиться в пограничном училище в Голицыно. И у меня умирает отец – в конце марта. Это тот момент, когда я стал либералом. Когда я понял, что никто в этой жизни тебе ничего не должен. И никто в этой жизни ничего не сделает за тебя. И я не поехал в Москву. Остался в Перми, и поступил на два факультета Пермского университета – экономический и юридический.

Первая моя работа – грузчик. Я парнишка крепкий был, и разгружал контейнеры и бидоны со сметаной и молоком в молочном магазине. Это было одной из значимых условий обеспечения меня и моей мамы. Потом через какое-то время вернулся брат, не закончив военное училище и повоевав в Нахичевани: понял, что один я ситуацию не вытяну. Он поступил на юридический факультет, и дальше пошел по своей стезе. Это и есть то, откуда я пошел.

Вот откуда понимание, что только ты можешь о себе позаботиться, что ни государство, ни родители не могут за тебя это сделать. Что можно и нужно сделать для этого? Задницу оторвать. Мне не хотелось грузить эти тяжеленные бидоны со сметаной. Я занимался плаванием, борьбой, и мне казалось, что так более правильно использовать свои мышцы. Но я пошел это делать – и все. Потом, учась на факультете, пошел работать на телевидение. Потом – торговать приватизационными чеками и акциями. И теперь я здесь, перед вами.

Т.М. – Собираетесь ли вы держать слово, выпущенное как воробей в 2007-м году, и баллотироваться в президенты в 2012-м?

– Я не говорил про 2012 год: смотрите первоисточники. Но все возможно. Знаете, в чем единственный плюс сравнительно молодого возраста? Можно строить планы на 20-30 лет. Когда подойдет к концу губернаторский срок, мне будет всего 38. Не моргнув глазом, я смогу начать новые жизненные проекты. Честно говорю, когда предложение о губернаторстве обсуждалось, я смотрел: готов ли я? Я считаю, готов, если могу начать с нуля. В 38 еще можно начать с нуля.

Т.М. – Вопрос от Максима: «Что изменится в первую очередь, когда вы станете президентом РФ?»

– Будет общество побежденного патронолизма. На самом деле, я не хочу здесь делать каких-то политических заявлений. У меня другая задача. Я знаю, чего я хочу, и что могу в рамках региона. Я считаю, с точки зрения повышения компетенции трудно найти более адекватную работу, чем быть губернатором.

Фото: belyh.ru

Источник: http://svpressa.ru/politic/article/44070/

0 0 votes
Рейтинг статьи
Поделитесь публикацией

Share this post

Subscribe
Уведомлять
0 комментариев
Inline Feedbacks
View all comments