Боль и гнев
Сердце Саши Галимова, коренного ярославца и единственного выжившего в авиакатастрофе члена хоккейной команды «Локомотив», остановилось утром в понедельник
Сильный молодой организм Саши боролся до самого конца. Врачи столичного Института хирургии имени Вишневского сделали все, что могли, но травмы оказались несовместимы с жизнью. Это многие понимали, но не говорили вслух, потому что надеялись на чудо.
Ярославль еще не отошел от панихиды и похорон, которые прошли в субботу. На «Арене-2000» прощались с местными хоккеистами и представителями тренерского штаба, которых провожали в последний путь тысячи и тысячи людей. Хоронили или готовились к похоронам в Омске и Риге, Магнитогорске и Праге, Рыбинске и Минске, Киеве и Челябинске. Стихийные траурные мероприятия проходили во многих других городах — ледовые дворцы стали местом скорби, и не только в России.
Врачи продолжают бороться за жизнь бортинженера Александра Сизова. Но со смертью 26-летнего талантливого форварда Александра Галимова оборвалась последняя тоненькая живая ниточка, связывающая всех скорбящих с погибшей командой. Трагического исхода можно было ожидать, но к нему нельзя было подготовиться. На пятый день после трагедии почти не осталось ни эмоций, ни слез.
Уже было известно, что «Локомотив» по решению руководства клуба пропустит предстоящий сезон в Континентальной хоккейной лиге. Заявление в субботу сделал президент клуба Юрий Яковлев, которому нелегко давалось каждое слово. Решение шло вразрез с первоначальными планами руководства КХЛ не оставить Ярославль без большого хоккея и возродить команду в кратчайшие сроки, но шло от сердца и было с учетом всех отягчающих обстоятельств мудрым и взвешенным.
На понедельник же был намечен (и состоялся) отложенный старт регулярного чемпионата. Прерванный 7 сентября в Уфе матч финалистов предыдущего розыгрыша был переигран — Кубок открытия спешно переименовали в Кубок «Локомотива», старту сопутствовали траурные мероприятия, что не отменило некоторого чувства неловкости и даже неуместности происходящего на фоне того, что не все погибшие еще преданы земле.
Понимаю, что опыта подобной трагедии, совпавшей с началом официального сезона, нет и не было ни у одной спортивной лиги мира. Понимаю, что решение приходилось принимать в условиях форс-мажора. Понимаю, что при любой отсрочке возникали колоссальные организационные проблемы.
Но, наверное, иногда в первую очередь надо слушать доводы сердца, а не разума. Сейчас был именно такой случай. В Чехии, потерявшей трех игравших в России хоккеистов, отложили старт своего чемпионата. У нас же не додумались и не решились отсчитать даже положенные по православной традиции девять дней со дня смерти.
Это уже было следствием того, как отреагировало на катастрофу в Ярославле руководство страны. Любая масштабная трагедия выламывается из некоего формата, не приемлет количественных оценок и сравнений, не подразумевает соответствия определенным параметрам при определении присвоения статуса региональной или общенациональной — если, конечно, слышать сердце.
Но и с голосом разума после Ярославля было как-то не очень. В результате, когда плач стоял по всей России и в сопредельных государствах, на федеральных и иных телевизионных каналах (за малым исключением) продолжалось привычное истеричное веселье, на фоне трагедии напоминавшее шабаш.
Что только усиливало чувство стыда и боли.
…Уже слышу слова: «Не надо пользоваться бедой для сведения счетов! Не надо винить во всем руководство и нагнетать истерику! Не надо приплетать к трагедии политику!» А чего приплетать, если политика сидела в том самом ледовом дворце, к которому люди пытались нести цветы уже вечером 7 сентября? К чему что-то придумывать, если самые объективные (хочется верить) выводы о причинах катастрофы не отменят того факта, что косвенно к ней причастна нервозная атмосфера, созданная в аэропорту «Туношна» из-за vip-прилетов? Какие «домыслы» еще нужны, если после приличествующих случаю слов сочувствия, обещаний разобраться и наказать виновных наглядно видишь стремление любой ценой локализовать пространство скорби и «не раскачивать»?
Вопросы, связанные с объявлением общенационального траура, давно оптимизированы, циничное «если каждый раз объявлять…» по причине многочисленности разного рода катастроф доминирует не только в верхах, но и в общественном сознании. Годами под предлогом заботы о психическом здоровье нации наращивалась «защита от плохого», годами подспудно вбивалось, что мы должны радоваться тому, что «это» далеко и не с нами.
С народом, который разучится сопереживать, власти жить комфортно и безответственно: это верхи усвоили давно и прочно.
Президент страны мог и должен был не просто приехать на берег речки Туношны и отдать дань погибшим, а объявить о досрочном завершении работы Мирового политического форума. Ни один человек, прилетевший в Ярославль подискутировать о путях развития демократического общества и проблемах мультикультурности, не стал бы возражать против такого трудного, но вполне понятного решения. А у президента Медведева, увы, получилось так, «чтоб два раза не вставать». И ведь даже с прагматической стороны, с точки зрения набора политического авторитета (если этот авторитет Дмитрия Анатольевича еще интересует) это был бы поступок не просто самостоятельного государственного деятеля, но и человека. Очевидно, его убедили в обратном.
Владимир Путин положил гвоздики к 24 гробам, установленным на «Арене-2000», и счел свою миссию выполненной. А ведь транспорт и спорт — прямая зона ответственности премьер-министра и его подчиненных, боль страны — его боль. Но я даже не представляю, что Владимир Владимирович когда-нибудь сможет произнести: «Я тоже виноват…»
Ни один лидер ни одной партии в эти дни даже не попытался внятно сказать о трагедии и хотя бы перенести старт политической кампании на более позднее время. Какие они были румяные, какие энергичные, с каким упоением объясняли, что готовы облагодетельствовать народ, чаяния которого соответствуют всем пунктам той или иной программы… Это был фальстарт, за который можно дисквалифицировать всех скопом. Это наглядно продемонстрировало, до какой черты мы дошли.
Перейти черту не дают люди, которые без официального объявления сделали траур всенародным. Это тоже было видно. Скорбящий народ не только плачет, но и думает, и задает вопросы.
…Конечно, надо жить. Но пока я не очень понимаю, как смотреть хоккей, радоваться красивым голам и подсчитывать очки. Это не тот случай, когда клин клином вышибают. Никто не знает, каким эхом отзовется ярославская трагедия, какие пласты она затронет в хоккейном сообществе, и не только в нем.
С каким чувством выходили бы сейчас на лед против молодежного или любого другого состава «Локомотива» другие команды, представить нетрудно. Нынешний игрок «Салавата», прямой в суждениях ветеран Максим Сушинский сказал, что не представляет, как бы забивал этой команде голы.
В понедельник на заседании у президента страны представители «Локомотива» подтвердили незыблемость своего решения, но им было предложено с декабря стартовать молодежным составом во втором по значению дивизионе — Высшей хоккейной лиге. Через год «Локомотив» вернется в КХЛ, ему обещаны разного рода преференции. Если бы это могло утешить…
…В выходные перебирал архив, и этот листочек случайно выпал из какой-то папки. 27 марта 2011 года, «Арена-Мытищи», полуфинальная серия Кубка Гагарина, заявочный лист команды «Локомотив» (Ярославль). Это была последняя игра, когда я видел ребят на льду. 16 человек из того списка обвел траурной каймой.
Александр Галимов оставался 17-м. Его хоронили вчера.
Владимир Мозговой
обозреватель «Новой»
13.09.2011
